Я облизала губы. Она что, думает, я для такого еще мала? А может, боится, что ей будет за меня стыдно.
— Да у меня нет никаких дел, — ответила я. Сюзанна хотела что-то сказать, но потом передумала.
— Честно, — меня уже охватывало отчаяние, — все нормально.
Сюзанна глядела на меня так, что в какой-то миг мне даже показалось: вот сейчас она точно отправит меня домой. Отведет к матери, будто прогульщицу. Но взгляд схлынул, уступив место чему-то другому, и она встала.
— Можешь переодеться, — сказала она.
Одежда висела на вешалке, вываливалась из мешка для мусора. Рваные джинсы. Рубашки в “огурцах”, длинные юбки. Топорщились плохо обметанные подолы. Одежда не была красивой, но меня поразило ее количество и непривычный вид. Я всегда завидовала девочкам, которые донашивали одежду за сестрами, будто форму популярной команды.
— Это все твое?
— Наше с девочками.
Сюзанна, похоже, смирилась с моим присутствием — может, поняла, что не сумеет меня прогнать, что мое отчаяние окажется сильнее нее. А может быть, ей льстило мое обожание, мои широко раскрытые глаза, которыми я жадно высматривала каждую мелочь в ней.
— Одна Хелен скандалит. Приходится отнимать у нее вещи, она их прячет под подушкой.
— Разве ты не хочешь себе ничего взять?
— А зачем? — Она затянулась, задержала дыхание.
Заговорила надтреснутым голосом: — Я с этого трипа слезла. Я, я, я. Я, ну, всех девочек люблю. Мне нравится, что у нас все общее. А они любят меня.
Она смотрела на меня сквозь дым. Мне стало стыдно.
За то, что я усомнилась в Сюзанне, или за то, что подумала, будто делиться одеждой — это странно. За узость моей домашней спаленки с ковриками. Я засунула руки в карманы шорт. Это тебе не любительская хрень вроде групповой терапии, куда вечерами таскалась мать.
— Понимаю, — сказала я.
И я вправду поняла ее и постаралась удержать в себе этот проблеск солидарности.
От платья, которое мне выбрала Сюзанна, воняло мышиными какашками, натягивая его, я наморщила нос, но натянула его с радостью, ведь платье было чужим, и, надев его, я сняла с себя вес собственных суж дений.
— Хорошо, — сказала Сюзанна, оглядев меня.
Ее слова казались мне весомее любых похвал Конни. Когда Сюзанна обращала на тебя внимание, то делала это как будто с неохотой, отчего внимание ее становилось ценным вдвойне.
— Давай заплету тебе косу, — сказала она. — Иди сюда. Не то спутаются, если будешь танцевать с распущенными волосами.
Я уселась на пол, между ног Сюзанны, пытаясь свыкнуться с ее близостью, с этой внезапной безыскусной интимностью. Мои родители на ласку скупились, поэтому меня удивляло, что кто-то может просто до меня дотронуться, не раздумывая, протянуть мне руку, будто пластинку жвачки. Непостижимое блаженство. Она терпко дышала мне в шею, перебрасывая волосы набок. Прошлась пальцами по голове, прочертила ровный пробор. Даже прыщики у нее на подбородке казались мне смутно прекрасными, рвущимся из нее наружу розовым пламенем.
