В помещении редакции «La Revue independente» Фенеон устраивал выставки, на которых показывал главным образом работы Сёра и других дивизионистов, творчество которых он усиленно пропагандировал. Возможно, что на одной из таких выставок участвовал и Ван Гог. Правда, он так и не стал завсегдатаем этих мест. Ему был чужд дух «партийной» борьбы и интриг, в которых варились его парижские друзья. Вся эта лихорадочная жизнь, проходившая под девизом «декадентства» и искусства, создаваемого для «избранных», была не для него. Уже из Арля он в одном из писем Бернару аттестует редакцию, возглавляемую Фенеоном, как «гнездо интриганов». Бесконечные дискуссии, столкновения страстей, клокочущих в «стакане воды» и неизбежно принимающих ничтожный характер свары, приводят его в состояние глухого раздражения. У Ван Гога зреет идея другого содружества художников, во многом определившаяся как полярность тому, что он увидел и возненавидел в жизни парижской богемы, о чем будет сказано ниже.
Но как бы там ни было, в пределах «Малых Бульваров» он получил родственные импульсы и идеи, давшие ему уверенность самоопределиться по отношению ко всему увиденному в «попутчика импрессионистов».
Чтобы понять, почему Ван Гог, просидевший несколько лет в голландском захолустье, вдали не только от такого центра культурной жизни Европы, как Париж, но и от гораздо более провинциальных Гааги или Антверпена, стал сразу же «своим» среди передовых художников, оказался на уровне их проблематики и за каких-нибудь несколько месяцев занял среди них свое место, следует представить, насколько вовремя он приехал в Париж. Его приход во французскую живопись был настолько знаменателен для происходивших в ней изменений, что Джон Ревалд имел все основания начать свою книгу «Постимпрессионизм» со слов Винсента, обращенных к Тео: «Я буду в Лувре с двенадцати часов, а если хочешь, раньше» 5. «Этот приезд действительно как бы знаменовал наступление нового этапа истории французского искусства» 6, пишет в предисловии к этой книге А. Н. Изергина.
Год 1886-й был отмечен событиями в художественной жизни Парижа, значение которых впоследствии было оценено историками искусства как переломное. Прежде всего этот перелом происходит в развитии импрессионизма. В 1886 году состоялась последняя, Восьмая выставка импрессионистов, где окончательно завершился, как считают некоторые исследователи импрессионизма, «распад» этой группы художников, начавшийся в 1881–1883 годах 7. Здесь не было Ренуара и Моне, классиков импрессионизма, отказавшихся выставляться с представителями второго поколения — Гогеном, Синьяком и другими. Гвоздем выставки оказалась большая картина Сёра «Гранд-Жатт», привлекшая внимание не только к ее автору, но и ко всем тем художникам, которые группировались вокруг вождя дивизионизма и среди которых одним из самых последовательных оказался Писсарро.
