– Ну, скажи ей, чтобы заходила, – сказал я из кресла и принял смертельно скучающий вид.
Тоска появилась. Бодрая и жизнерадостная.
– Матвейка звонил, – сказала Тоска.
– Ну?
– Он к маме ездил, с ней всё в порядке. Идёт на поправку. И дядю похоронили.
– Я рад, – сказал я. – Когда он нам бабки подгонит?
– Подгонит, как только всё образуется.
– Так я и знал, – грустно сказал я. – Мы, значит, жизнью рискуем, а как базар заходит про бабки, так сразу «потом, как всё образуется». Все одинаковые…
– Матвейка отдаст. Ты что, сомневаешься?
– Не-а… В конце концов, я же не ради денег работаю, ты же знаешь.
– Знаю. А ещё я знаю, что ты выудил из Матвейки эту самую книжку.
– Не выудил, а взял на месяц.
– Зачем? – Тоска внезапно разозлилась. – Тебе что, мало Выключатора[3] было?
Я не нашёлся чего ответить. А Тоска тем временем двинулась в наступление.
– Ты совершенно не думаешь о последствиях! Ты совсем как мой отец – безалаберный и…
– Стоп! – сказал я. – Достаточно!
Мне совершенно не хотелось спорить с Тоской, я был в слишком миролюбивом настроении. Поэтому я сунул руку в кресло, нащупал книжку и передал её Тоске.
– Сдаюсь, – сказал я. – Сдаюсь. Но помни, Тоска, что ты стоишь на пути прогресса.
– Как это?
– Развивай память, дорогуша. Вспомни, что такая вот книжка… – я постучал книжкой по подлокотнику кресла. – Эта книжка опасна лишь в руках человека, обладающего неким… даром.
– Это ты, что ли?
Я скромно потупился.
– Тем более! – Тоска требовательно протянула руку. – Нельзя давать заряженный пистолет ребёнку, надеясь на то, что он не выстрелит себе в голову.
Это я уже слышал по телевизору. И на это у меня были определённые возражения, только спорить мне было лень.
Я протянул томик Тоске.
– Человечество тебя не забудет, – сказал я.
– Это уж точно.
Тоска отобрала у меня книжку.
Я вздохнул и решил поговорить о чём-нибудь приятном.
– Знаешь, Тоска, нам очень повезло, что у нас такие продвинутые родители. Отпускают нас… А могли бы и дома запереть.
– Мой отец считает, что ты очень положительный, – сообщила Тоска.
– Как это мило с его стороны, – сказал я. – Пожалуй, я упомяну его в своём завещании.
– Ты неисправим. – Тоска уселась на диван. – Хоть кол на голове чеши.
– Теши, – поправил я. – Кол не чешут, кол тешут.
– Ты, я вижу, в плохом настроении, – Тоска закинула ногу на ногу. – Впрочем, как всегда.
– Мир вообще несправедлив, – выдал я.
– На, – Тоска протянула мне свёрнутую трубочкой газету.
– Что это? – спросил я. – Отчет «золотого пера» о вчерашних приключениях?
