– Книга, – кивнул Хавчиков. – Мать твоя, ну, сестра гробовщика, хранила её и не знала, что это за книга.
– Колдовская?
– Не совсем вроде как… Она… Ну как бы… точно не знаю, но что-то в ней необычное, я её, правда, не видел.
– Он что, не мог эту книгу просто украсть?
Хавчиков покачал головой.
– Колдовскую книгу бесполезно красть – она не будет действовать. Её даже подарить нельзя.
Я кое-что слышал про эти дела. Типа колдовская книга пишется кровью, что передаётся от матери к дочери или от отца к сыну.
– Понимаете, такая книга должна только по наследству передаваться. А благодаря всей этой комбинации нотариус становился как бы наследником.
– Он что, тоже колдун? – спросил я.
– Вроде как. Сейчас многие этим увлекаются. Модно.
– А сам ты откуда всё это знаешь? – подозрительно спросил я.
Хавчиков покривился. И я понял, что он сам, видимо, тоже пытался заниматься колдовством. Эти театралы всегда чушью маются…
– Многие про эту книгу знали… – сказал он. – И он, видимо, узнал.
– Понятно, – сказал я. – Всё с тобой понятно.
Хавчиков закивал. Надо было с ним заканчивать.
– Прибить бы тебя с санитарными целями… Ну, да ладно. Я ценю театральное искусство, поэтому так и быть, живи себе помаленьку. Так, народный артист, слушай сюда, – я принял серьёзный вид. – У той подруги, ну, у той, которую ты так остроумно стреножил венками, папа – чемпион области по вольной борьбе. Ударом кулака убивает трёхлетнего крокодила. Если он узнает, что ты так поступил с его дочерью, то очень огорчится. И придёт к тебе на спектакль…
– Я понял, – промямлил Хавчиков, растирая глаза. – Что мне сделать?
– Включи свет и отключи гробы! И туман отключи.
Хавчиков включил свет и отключил гробы с туманом.
– В подвале пока не включай. Я спущусь вниз, войду в подвал и постучу по трубе. Тогда ты включишь свет там. А когда этот колдун-самоучка спросит тебя, как всё прошло, скажешь, что мальчишка испугался почти до смерти, но не совсем. Надо слегка ещё завтра допугать. Понял?
– Понял.
– Вот и отлично, мой Гамлет.
Хавчиков улыбнулся.
– Томагавк метать умеешь? – спросил я.
– Не…
– А я умею. Меня мама научила. Которую ты в психушку законопатил.
И я вышел в коридор.
Матвейка продолжал стоять у стены. Только теперь он не дрожал, и штукатурка на него с потолка не падала.
– Как дела? – спросил я. – Жив-здоров?
– Угу, – прошептал Матвейка. – А привидение?
– С привидением я договорился, – ответил я. – Теперь оно будет пушистым и шелковистым, поверь. Я умею находить с ними общий язык.
