Но порой на Софу находили сомнения. Она будто предчувствовала, что жизнь повернется совсем не так, как мечтается, а гораздо сложнее, многообразней и запутанней. И она пишет сестре: «Милая, бесценная сестра, что бы ни было с нами, как бы ни ополчалась и ни подшучивала судьба, но покуда мы вдвоем, мы сильнее и крепче всего на свете — в этом я твердо убеждена».
Всю жизнь Ковалевская в трудные минуты искала поддержку и опору у близких людей.
Не с радостным сердцем дал Корвин-Круковский согласие на брак. Ковалевский ему не нравился, казался человеком легкомысленным и не умевшим устраиваться в жизни. Впрочем, насчет последнего генерал был совершенно прав.
Чтобы получше узнать будущего зятя, а может, в тайной надежде, что дочь разочаруется в женихе, он пригласил его в Палибино. Взаимной симпатии у генерала и у жениха так и не возникло. Владимир Онуфриевич все понимал и написал брату письмо о своих делах:
«Мать хорошая женщина и была очень рада этому исходу, более всего с романтической стороны; отец тоже сказал, что он очень доволен, но оказалось впоследствии, что он решил во что бы то ни стало расстроить эту свадьбу, так как он думает, что дочери его должны выйти чуть не за князей. Как бы то ни было, но он, будучи вежлив наружно, зол в душе до бешенства, и это все усиливается с каждым днем. Часто говоря со мной любезно, я вижу, что у него губы дрожат от злости, тем более что мы с воробышком, как мы (то есть я, Мария Александровна и Суслова) прозвали мою будущую жену, ведем себя так, как будто никаких сомнений относительно брака существовать не может, а он рвет себе наедине волосы, что его дочь вешается на шею и не умеет вести себя.
…Господин этот страшный аспид, он был артиллерийский генерал, надут и злобно желчен до невероятия: житье бедным девочкам неистовое…
Мы решили отправить к нему письмо с требованием категорического ответа, согласия и назначения дня свадьбы, и если он не даст, то мы просто уедем с воробышком, и тогда он тотчас же согласится, но может, посердится с год; но так как мне это все равно да значительная часть самостоятельности воробышка зависит от матери, которая за нас, то об этом вопросе нечего думать.
После свадьбы, если дела мои позволят, мы уедем в ноябре в Цюрих или Вену, и воробышек станет медицинским студентом и будет готовиться на доктора…
Я, конечно, тоже поеду с нею и займусь геологией и физикой.
Если же дела не позволят ехать осенью, то воробышек будет учиться у Ивана Михайловича Сеченова физиологии и у Грубера анатомии, и мы уедем только в будущем марте. Средств хватит, потому что моих 1000 рублей в год достаточно за границей, а у них свои средства, да мне кажется, что дела пойдут так, что и моих средств хватит для нас обоих…»
