— А каким видом искусства занимаетесь вы? — спросила я, направившись вперед и по пути принимая надменный вид, которому должна сопутствовать резкость.
— Искусством делать людей счастливыми или по крайней мере немного счастливее.
— Это то, чем занимаются все художники. Или ставят перед собой такую цель.
— Я работаю для «Образовательного благотворительного общества» в Нижнем Ист-Сайде, помогаю иммигрантам обрести опору в жизни.
— Вот как. — Это прозвучало еле слышно, слабо и как бы поставив точку в нашем разговоре.
Эдвин пригласил меня в английскую чайную поблизости, и поскольку я обещала Джорджу, то согласилась. По пути мы разговаривали мало, просто он признался, что Джордж рассказал ему обо мне все. В чайной Эдвин настоял, чтобы я заказала английскую лепешку.
Выполняя обязательство проявлять вежливость, я спросила:
— Так что же вы делаете в этой благотворительной организации?
— Помогаю новоприбывшим иммигрантам выучить английский язык и найти работу, записать детей в школу, найти докторов и зубных врачей, которые соглашаются пользовать нищих пациентов по пятьдесят центов за посещение, вмешиваюсь в случае квартирных споров, просвещаю их на предмет важности профсоюзов.
Профсоюзы. Вот причина того, что я должна работать как одержимая, пока мужчины целый месяц устраивают шествия по Пятой авеню.
— Иногда выступаю с речами в клубах, чтобы убедить их делать пожертвования, и в политических организациях для поддержки изменений в законах о труде. В остальное время раздаю суп.
— Суп?
— Совершенно верно. Суп. Четвертый район Нижнего Ист-Сайда под Бруклинским мостом наводнен иммигрантами, проживающими в нищете, иногда по десять человек в комнате. Новоприбывшие живут в залах.
— Простите, что вы имели в виду под «залами»?
Эдвин поправил свои очки в золотой оправе.
— Представьте большое старое здание, превращенное в ночлежку, сотни людей, живущих в спальнях, единственное помывочное помещение в здании и удобства во дворе. Самые бедные иммигранты снимают место в коридоре. Цена взимается за фут, ширины едва хватает для койки. Если семьям повезет, то одна отгораживается от другой рваной занавесью.
— Никакой возможности уединения?
— Никакой. Другие семьи должны проходить через зал, чтобы добраться до своего места. Совместно приобретенный опыт делает Четвертый район чрезвычайно сплоченной общиной.
Мои девушки — мои девушки Тиффани — довелось ли кому-то из них жить в зале, когда они приехали? Возможно, поэтому Корнелия такая серьезная.
