— Все это, должно быть, чрезвычайно угнетает?
— Не совсем. Я сталкивался с чудесными, работящими людьми, которые жаждут воздать долг стране, принявшей их. Бедность не является чем-то, заслуженным из-за бесхарактерности. У Нижнего Ист-Сайда не отнять благородства, заключающегося как раз в упорстве этих людей в достижении цели. В доме-поселении, где я живу, мы гордимся тем, что предлагаем первую общественную баню в городе. Мы хотим предоставлять услуги, не обусловленные последующей окупаемостью, которую требовал Босс Твид[9] в любом случае, когда раскошеливался на крохи благотворительности.
В его глазах, черных как агат, сверкнули искорки, когда он говорил это. Эдвин сиял, счастливый тем, что отличался от других, обрадованный возможностью рассказать мне о своем мире, столь далеком от сияющих, подобно драгоценным камням, павлинов.
— Вы действительно проживаете там?
— Да, чтобы меня было легче найти в случае крайней необходимости.
Как мог этот красивый, лощеный, безупречно одетый умный человек довольствоваться столь нищенским окружением?
— Можно сказать, что я живу в переполненной колыбели будущих надежд этой страны. Иммигранты Четвертого района имеют не только трудности, порой непреодолимые, но также и мечты, и честолюбивые замыслы, и любовь, и печали. Каждый из них, возможно, покинул родителей и предков на родине, своих братьев и сестер. Они отринули свои языки и покинули свои страны, но каждый несет в себе какую-то историю. Некоторые привезли свое ремесло, изготовление мебели, шорное дело, ковку по железу или хлебопечение.
— Или стекловарение.
Эдвин кивнул.
— Некоторые не смогли выбросить из памяти несправедливость. Кто-то всего-навсего лелеет надежду. Они дадут нам больше, нежели получат.
Я положила на свою лепешку сбившийся комочками крем, несколько устыженная его обилием.
Приведите ко мне обездоленных,
Потерявших надежду и кров,
Зимней бурей в пути разметанных,
Не познавших тепло и любовь;
Как отбросы, страной отринутых,
Чей удел — о свободе мечта;
Приведите ко мне — и я факелом
Освещу им златые врата!
[10]— «Ко мне», понимаете, миссис Дрисколл.
— Прошу вас, называйте меня Кларой.
— Тогда Клара. «Ко мне — и я факелом освещу им златые врата!»
— Нет, я не слышала это стихотворение раньше. Очень трогательное.
— Настоятельно призывающее к действию, можно сказать. Эмма Лазарус написала его в качестве пожертвования для аукциона по сбору средств для постамента статуи Свободы. Оно не пользуется широкой известностью, но, полагаю, это дело времени. — Он залпом допил чай. — Вы когда-нибудь были на экскурсионном пароходике, который делает круг вокруг этой статуи?
