— За кем бы его закрепить? — спросил механик задумчиво.
— За Петрухой, — отозвался слесарь безо всяких раздумий.
— Почему именно?
— Так нет его сегодня. Отгулы взял, — напомнил механику слесарь. — Обычно берет три дня, пока не напьется полностью. Вот, пока его нет, за ним и закрепить. А выйдет — ты ему под нос готовое распоряжение. Мол, распишись и получай довесок. Он после отгулов тихий всегда. Возражать не будет.
— Точно, — обрадовался механик. — Пойду писать распоряжение. Ты вот что, Попов, — обратился он к Ивану. — Иди-ка ты покуда домой. Время одиннадцать. Через час обеденный перерыв. Потом похороны. Да и Петрухи нет. А завтра подходи аккуратно у восьми. Понял?
Иван кивнул. Цех у него положительных эмоций не вызывал. Механик тоже. Разве что белокурая кладовщица оставалась светлым пятном на темном фоне общего впечатления от этого утра.
— Зря ты, полез на этот завод, — сказал Болт, сосед и давний приятель. Сам он не работал и не собирался вообще. По крайней мере, в этом городе. Были смутные мечты о культурных центрах страны, где и платят больше, и работают меньше. И смертность от других случаев, а не как здесь. — Там работа со смертельным риском сопряжена. Каждый месяц кого-нибудь через проходную вперед ногами выносят. Я б не стал пропадать за такую зарплату.
Сегодня будут выносить как раз, подумал Иван. Значит, до следующего покойника времени — вечность. В восемнадцать лет месяц тянется бесконечно долго. Не то, что в пятьдесят, как у того же механика. А кто-то на целую вечность в этом мае застрял. Как та же фасовщица.
— А то давай к твоей тетке в Саратов вместе махнем, — предложил Болт. — А то у меня за пределами этого города нет никого, что б на первое время пристроиться, осмотреться. Есть у меня насчет Саратова план. Дело сугубовыгодное, — уговаривал он. — Предприятие успешное. Наказание — условное. Да и то только в том случае, если лоханемся. А?
— Ты помолчать можешь? — отмахнулся от него Иван, который про Саратов слышал по три раза на дню.
— Я за хорошие деньги все могу, — сказал Болт.
Наутро Иван и Петруха Фандюк были друг другу представлены. Петруха против наставничества не возражал, да вообще вел себя сдержанно и прятал глаза, как бывает с иными людьми даже после непродолжительного запоя. Лицо его было гладко выбрито, спецодежда свежевыстирана, и вообще он производил впечатление человека излишне аккуратного для того вида работ, какие ему выполнять приходилось. А приходилось разбирать и собирать насосы, редукторы и приводы к ним, ремонтировать смесители и центрифуги, порой залезая внутрь, латать трубопроводы, менять прокладки меж фланцами, если бежит, а бежало порой прямо на голову, так что к вечеру слесарь обычно бывал залит маточным раствором, засыпан зеленоватыми кристаллами готовой продукции или синеватыми — сырья.
