— Валентина? — Она положила руку ему на плечо, рука слегка напряглась, как бы говоря: рано еще сокращать расстояние. — И Валька заглядывала. Мы с ней не то что подруги, но жили в соседних домах. Иногда вместе с работы возвращались.
— Ты не находишь ничего странного в этих случаях? — спросил тогда Иван.
— Скорее, скорбное в этих случаях я нахожу, — сказала кладовщица.
Кладовщица, повторил про себя Иван, сделав ударенье на о. Слово прозвучало забавно. Он улыбнулся.
— Тебе смешно?
— Нет, — сказал Иван. — Я тоже скорблю. Хотя и не знал никого из этих людей, кроме Етишкина. Сколько их было всего? И часто такое случалось?
— Зачем тебе это?
— Страстно интересуюсь статистикой. Собираюсь поступать в соответствующий институт, — сказал Иван.
— Это в ментовский, что ль?
— Почему именно?
— Ну… Там с такими вещами работают. С трупами, — уточнила она.
— Нет, — сказал Иван.
— А я? Я тебя интересую? Или пока я не труп, не заинтересуешься?
— Я ж интересуюсь. Еще как, — сказал Иван, вновь пытаясь притянуть ее вплоть, и на этот раз притянул.
— Ладно. — Она высвободилась из его рук. Придвинула стул. Села. — Верю. Статистика, значит. — Она нагнулась, открыла дверцу стола, вытащила стопу журналов. Вытянула из стопы один. — Это я спецодежду списываю. А то — мыло… — произнесла она, сморщив нос и оттопырив нижнюю губу.
— Стоп, — догадался Иван. — В этом журнале отметки о списанной спецодежеде?
— Ну да.
— Покойных.
— Всяких. В том числе и покойных. Как состоявшихся, так и потенциальных. Ты пропадешь — и твою спишу.
— Вот только не надо, — сказал Иван, слюнявя палец и листая тетрадь. — Да у тебя тут все подряд идет. Кто тут покойный, а кто нет? И потом, мне даты нужны.
— Зачем? — быстро спросила Шурочка.
— Надо ж кому-то разобраться с этим, — сказал тогда прямо Иван. — Люди гибнут, и никому до этого дела нет. Ни ментам, ни профсоюзам. Ни самим гибнущим. По фигу всё.
— По фигу, — согласилась с ним Александра. — Въедливый ты, Иван. Быстро в жизни разочаруешься.
— А я ею и не очаровываюсь. Поэтому и разочарование мне не грозит. Даты могут быть совершенно не те. Например, он сегодня погиб, а списано через неделю.
— Нет, — сказала Александра. — Хоронят обычно на третий день. Я после поминок прихожу сюда. Плачу и списываю, плачу списываю.
— Всегда?
— Всегда. Это как ритуал. Вернее, так: домой идти — страшно дома одной. Мишку рано из садика забирать. Вот и иду сюда. Здесь люди, все-таки.
— Есть и злодеи средь этих людей, — вставил Иван.
