— Да, а где же солдат, действительно? — вспомнил про него Фомич. — Нельзя совсем без солдата в такой существенно важный момент. Пусть войдет и займет свое место.
Послали за Дёмой. Кабак находился буквально в пяти шагах, полный влажного пивного духа. Однако дембель — к счастью или к несчастью — оказался именно в данный момент трезв.
— Нет уж, увольте, — заартачился он, как только ему изложили вопрос. — Я свое отвоевал. И уже сдал оружие.
Стали его увещевать да улещивать. Мол, помню тебя этаким. А ты эвон какой. Тебе уже сколько? Двадцать? А ничего еще не сделал, чтобы прославиться на весь мир.
— Ты же солдат запаса, а что такое запас? Самонаводящийся резерв армии, — укорял и уговаривал его председатель. — Где еще в мирное время найдешь поле для подвига?
— Пасть за спасибо от родины — куда ни шло. Но не в драке с драконышем, — возражал Дёма, считая такую смерть негеройской.
— Да драться, может быть, и не придется.
— Тогда как же вы представляете себе этот подвиг? — поинтересовался солдат.
— На спине у этого демона сам сообразишь, — сказал председатель, догадавшись, что дело решенное.
— Нам непременно нужна победа, — напутствовало солдата собрание. — Вы уж одержите, а мы поддержим ее.
— Да, а зачем же он небо ест? — задал вопрос Дёма.
— Отчасти для сытости, — не очень авторитетно заявил председатель. — Другое дело, что для грибов. Ибо небо в нем разделяется на грибной туман и лазурь.
— Вон что… — сказал Дёма, не поняв из этого объяснения ни аза.
Дёма, прежде чем окончательно согласиться, потребовал освободить Блондинку, которую (в ответ на ее бесхитростную просьбу: угости сироту сигареткой, сержант) забрали в участок, где и оттаскали за синь-власы. И пусть занимается своим делом, добавил солдат, коль уж такое ее призвание.
— Мир, к сожаленью, устроен так, что чаще мы вынуждены делать то, что пользуется спросом, а не то, к чему имеем призвание, — вздохнув, заметил Фомич. — Отпустите гражданку. Верните билет.
Должность градоначальника действительно пользовалась большим спросом. Что же касается Блондинки, то она стала блудницей не от хорошей жизни, а потому что в юности полюбила герцога Валуа. Которого, кстати, никогда в жизни не видела, хотя и пыталась раздобыть его рыцарский — в латах — портрет в Исторической Библиотеке. Да и самого герцога она добивалась настойчиво. Ее то и дело выдворяли из Франции. Отбирали лопаты на входе в кладбище Пер-Лашез, где он, по ее мнению, был похоронен. Не приведи Господи быть предметом истинной страсти таких вот блудниц.
