— При чем здесь ваши хорьки и норки? — Перепуганная бабушка уже не сомневалась, что ее отвлекают специально, чтобы не говорить о главном. — Что с Гошей?
— С Гошей все нормально, — повторил директор лагеря. — Вот с пушными животными и еще с птицей…
— С какой птицей? Из-за какой-то одной птицы столько шума!
— Из-за одной? — донеслось сквозь помехи. — Если бы! Здесь у нас по соседству еще птицефабрика, куда проникли норки и куницы, которых выпустил ваш Гоша.
— Бедный Гошенька! — застонала Изольда Ильинична. — Представляю, как он переживает!
— Вам лучше приехать и забрать его. Директор зверосовхоза совершенно озверел, директор птицефабрики разошелся, и я не ручаюсь…
— Еду! Немедленно выхожу!
Изольда Ильинична понеслась на Финляндский вокзал, едва успев взять самое необходимое, а именно бинты, йод и продукты питания для Гоши.
Часом позже к служебному входу музея подошла румяная молодая особа классического деревенского вида — в пестрой бесформенной юбке турецкого производства и жизнерадостной кофточке с рукавами-фонариками. Кофточка еле сходилась на пышной груди, верхняя пуговка была расстегнута. Голову прекрасной незнакомки украшала замечательная оранжевая панама, которой она, несомненно, гордилась.
— Кто такая? — грозно поинтересовался охранник.
— Анжела я, — незнакомка стрельнула глазами, — Извольды Ильиничны племянница. Которая у вас туточки прибирается. Из деревни я приехала, из Запечья.
— Вижу, что не из Парижа, — усмехнулся охранник. — А сюда по какому случаю явилась?
— А я заместо тетеньки, значит, заместо Извольды Ильиничны. Тетенька, она по делам уехала, а меня попросила, значит, вместо нее тут прибрать, а то непорядок будет.
— Заместо тетеньки, — передразнил охранник. — Здесь тебе не ларек какой-нибудь, здесь музей, место серьезное! Сюда кого ни попало пускать не положено.
— Да разве я, дяденька, не понимаю? — Румяная девица поправила кофточку, и вторая пуговка расстегнулась сама собой. — Я ж не только по машинному доению, я и в доме культуры убирала, у Ивана Сергеевича. Там тоже место серьезное, очаг культуры, и Иван Сергеевич всегда мною доволен был. Вы, дяденька, тоже довольные останетесь.
— Тургенев тебе дяденька, — беззлобно проворчал охранник. — Ладно, племянница, заходи. Убирать все равно надо, после посетителей мусора полно.
Деваха состроила ему глазки и протиснулась через турникет, виляя бедрами.
— Смотри до десяти закончи! — крикнул охранник ей вслед. — В десять собаки придут, так как бы чего не вышло.
