Особенно за ястребов и коршунов.
Но эта ахинея чем-то завлекала, прямо отрываться не хотелось.
«И Святой так говорил ему: «Брат волк, ты делаешь много зла в этой стране, уничтожая и губя творения Божьи без Его соизволения, и ты не только умерщвлял и пожирал животных, но имел дерзость убивать людей, созданных по подобию Божьему, за это ты достоин виселицы, как разбойник и злейший душегубец, и весь народ ропщет против тебя, собаки преследуют тебя, и все жители тебе враждебны. Но я хочу, брат волк, устроить мир между тобою и ими, чтобы ты не обижал их больше, а они простили бы тебе всякую прежнюю обиду, и чтобы ни люди, ни собаки не преследовали тебя». Слушая эти слова, волк склонил голову и движениями тела, хвоста и глаз выражал согласие с тем, что говорил Святой Франциск. И Святой Франциск продолжал: «Так как ты согласен заключить этот мир, то я тебе обещаю, что люди этой страны будут питать тебя каждый день, пока ты будешь жить между ними, так что ты никогда не будешь страдать от голода, ибо я знаю, что ты с голода делал все это зло. Но если я добьюсь всего этого для тебя, ты должен обещать, со своей стороны, никогда больше не нападать ни на животных, ни на людей. Обещаешь ли ты это?» Тогда волк склонил голову в знак того, что он согласен».
Дальше понятно, волк превращается в ягненка. Непонятно только, почему бы всех волков на все будущие времена не превратить в ягнят.
Он заглянул в конец.
«Во славу Иисуса Христа благословенного и Его бедного слуги Франциска. Аминь».
Однако ниже, на пустой половине страницы что-то было написано мелким ровным почерком, похожим на клинопись, — Савлу давно чудилось, что и почерк свой Вишневецкий специально разработал, чтобы закосить под выходца из Древнего Востока. Но читалось легко.
Меня часто спрашивают, почему христианство культивирует страдания: ведь если страдания спасительны, то их нужно доставлять и ближним, и дальним как можно больше. И я всегда отвечаю: христианство ненавидит страдания и борется с ними. Но пока человек считает, что он и его тело одно и то же, он не может не страдать. Ведь почти все сигналы, которые посылает нам тело, это сигналы боли — там жмет, там трет, там жжет… Голод, жажда, тычки, побои, пожары, болезни, бомбежки…
И кажется, нет ничего убедительнее, чем боль и страх. Наивные позитивисты и считают нашу неспособность противиться боли главным доказательством чистой телесности человека: ведь достаточно продолжительная пытка заставляет нас забыть обо всем высоком, значит высокое ничего не стоит. Они не замечают лишь одного: пытка не обнажает, а убивает человеческую суть.
