— Королевна О'Рилиэль и колдун Шанаран, — заглянул в кабинет камердинер. — Прошу следовать за мной. Его Величество ждёт вас.
Вопреки ожиданиям Сантинали их провели не в рабочий кабинет, а дальше по коридору в личные покои. Ещё два длинных коридора и они остановились перед спальней. Два воина из личной гвардии короля дежурили у дверей. Камердинер постучал, вошёл, объявил о Сантинали и Шанаране и приглашающе открыл перед ними дверь.
Отец полулежал в кровати и выглядел не лучшим образом. Рядом с кроватью сидела мать, чуть дальше, в тени балдахина пристроился с переносным секретером Низар, личный секретарь отца. Горничная как раз закончила взбивать подушки, когда они вошли, и теперь копошилась возле столика с чайным сервизом. Сантинали присела в глубоком реверансе (штаны придворного этикета не отменяли), а Шана низко поклонилась, предварительно наученная королевной. Выглядит как мужчина — пусть ведёт себя, как мужчина. Повинуясь еле заметному движению пальцев короля, они присели на предусмотрительно придвинутые к ложу кресла. Кажется, теперь понятно, почему капитана Танарина не пригласили. Странно, что отец по-прежнему пытается вести дела, пусть даже в таком состоянии.
— Дочь моя, — он улыбнулся, но Сантинали не могла обмануть эта улыбка: круги под глазами и запавшие щёки говорили лучше любых слов. — Рад, что ты вернулась в добром здравии.
— Спасибо, папа. Что с тобой случилось?
— Немочь, — отец с трудом пожал плечами и вымучено улыбнулся. — Даже старик Корсун не может пока что найти и извести причину.
«Старик Корсун» был главным королевским лекарем. Совсем не стариком, а статным брюнетом в самом расцвете сил. Но если даже он не знал пока что как совладать с отцовым недугом… это пугало.
— Давно тебе стало плохо?
— Настолько, что не встать — уже две недели, и боюсь, что скоро твоему брату придётся занять моё место. Слишком быстро это таинственная немочь ест меня. Но я вызвал тебя не по этому поводу. Нужно обсудить несколько дел, включая твоих восхитительных контрабандистов. Хочу, чтобы ты знала, что я горжусь тобой.
Так вот почему он так быстро и легко её простил! Возможно, если бы он хорошо себя чувствовал, то ещё год или два держал бы в Белой Твердыне. Но сейчас, когда каждый час на счету… Похоже, он раздаёт последние указания, готовясь к самому худшему. И прощается. Отец что-то говорил, но Сантинали не очень понимала смысл слов, настигнутая осознанием того, что скорее всего очень скоро этого огромного сильного человека не станет. Горничная поклонилась и вышла с чайником — видимо, налить горячей воды.
