— Штраф! Штраф!
Все посетители обернулись в их сторону.
— Ради бога, тише, — сказала Катя. — На нас все смотрят!
— Пусть смотрят! — бесшабашно воскликнул Баклажанский. — Пусть завидуют!
И, перегнувшись через стол, он поцеловал Катю в щеку. Сидевшие вокруг посетители замерли от восторга, а официанты стыдливо потупили глаза.
Мир между Катей и Баклажанским был восстановлен. Оба с аппетитом принялись за еду. И через пять минут официант с явным удовлетворением уносил пустые до блеска тарелки из-под закусок.
Ресторан заполнялся — прибывали все новые и новые посетители.
— Смотрите, смотрите! — вдруг оживился Баклажанский и указал Кате на входившего в ресторан Прова.
Модель заметно покачивалась. Пров шёл с приятелем, который в основном и придавал ему устойчивость. Заметив Баклажанского, Пров фамильярно кивнул ему, неосторожно переместив при этом центр тяжести, и повис на своей живой подпорке. Будучи восстановлен, он немедленно забыл про скульптора,
сделал ручкой буфетчице и проследовал вглубь ресторана.
Через минуту Баклажанский и Катя опять были заняты только друг другом. Они весело болтали, беспорядочно перебивая друг друга и беспричинно смеясь, как говорят между собой близкие и счастливые люди.
Казалось, что размолвка окончательно забыта.
Впрочем, это только казалось.
Уже через десять минут Федор Павлович вновь терзался подозрениями и внутренне рвался в спор.
— Запишите ещё порцию мороженого для дамы, — попросил он официанта, разливавшего в тарелки ледяную окрошку.
— Зачем? — удивилась дама.
— Штраф! — пояснил скульптор, томимый жаждой полемики. — Надо выяснить все до конца... Насчёт моих «Углекопов»! Итак, вам они не нравятся?
—Нет, — подтвердила Катя. — Ведь вполне возможно, что вам действительно предстоит прожить триста лет! Вы хоть на минуту представьте себе это! Вы только подумайте: пройдут века, а ваши статуи будут стоять перед потомками, — Катя взволновалась и говорила горячо и свободно. — И рядом со статуями стоите вы... И вдруг вас спрашивают: что вы хотели изобразить в этой скульптуре, дорогой товарищ? Что вы ответите?
— И отвечу! Отвечу, не беспокойтесь! — обиженно сказал Баклажанский. — Это сейчас кое-кто ещё не дорос до понимания моей работы и поэтому кое-чего ещё недооценивает... А с потомками я сразу найду общий язык. И мои скульптуры будут стоять у них в музее! Будут!
—Правильно, будут! — неожиданно согласилась Катя. — Я даже могу сказать, в каком музее: в Политехническом! Как пособие по истории техники угледобычи. Когда я узнала о том, что вам выпало бессмертие, я пошла и посмотрела вашего «Шахтера». Да не этих! — Она отмахнулась от улыбнувшегося было Баклажанского. — Я ходила смотреть вашего старого «Молодого ударника», того, что вы сделали, едва окончив училище, сделали с натуры. И я опять увидела, что вы — талант.
