Баклажанский чувствовал это и робел. То-есть он робел раньше. Но сегодня, то ли от предчувствия большого успеха на выставке, то ли от хорошего настроения, которое осталось от его фантастической прогулки по будущему, он ощутил необычайный прилив мужества... К чорту робость! Ведь не зря же он представлял себе потомка Володьку именно с пепельными кудряшками и весёлыми золотыми веснушками. Конечно же, воображаемый Володька был похож на свою предполагаемую прапрапрабабушку.
Баклажанский с нежностью посмотрел на Катю, и не подозревавшую, что она уже прапрапрабабушка, и решился.
— Катя, — почти храбро начал он. — Я должен сказать вам нечто необычайно важное...
— Я слушаю вас, Федор Павлович...
— Дело в том, что я...
«Нет, так сразу нельзя, — вдруг струсил Баклажанский. — Нет, нет! Сперва надо подготовить её... Поговорить о чем-нибудь другом».
— Дело в том, что я... Возможно, я попал в странную историю.
И, чувствуя неловкость от того, что он так неуклюже, на полном ходу, увильнул от прямого объяснения, Федор Павлович, сбиваясь и путаясь, вдруг стал рассказывать Кате о необыкновенных событиях, приключившихся с ним. От волнения он пересказывал сообщение Гребешкова очень подробно.
Катя не перебивала его. Слушая, она весело и заинтересованно рассматривала Баклажанского, словно примеряла его к будущему.
— Ну что ж, — улыбаясь, сказала она, когда он закончил, — за триста лет можно многое успеть. Очень многое.
— Я постараюсь! — поспешно сказал Федор Павлович. — Можете мне поверить!
— Во всяком случае, вас можно поздравить! И немножечко позавидовать вам.
Она лукаво посмотрела на Баклажанского, и никак нельзя было понять, допускает ли она вероятность этого чудесного долголетия или просто дружески подшучивает над ним. Она была очень хороша сейчас. Серые глаза сияли. Мягко поблескивали пепельные волосы. Веснушки и те, казалось, светились изнутри. Баклажанский окрылился.
Прекрасно! Этот разговор о будущем поможет ему объясниться. Он будет смел и решителен, как подобает человеку будущего.
— Поздравлять преждевременно, — тоже улыбаясь, сказал он. — И завидовать не надо. Не устроена личная жизнь. Вхожу в бессмертие одиноким...
Намёк получился смелый. Баклажанский был доволен собой.
— Ничего, — сказала Катя, — я вам найду дом
работницу на первые двадцать-тридцать лет. Она за вами присмотрит.
— Домработницы ни при чем, — бойко сказал Баклажанский. — Нужна спутница жизни. Хочу идти с ней по дороге веков. Рука об руку...
