— Мне вот интересно, кстати, куда же мы пойдем-то? — спросила она, снова настороженно стрельнув взглядом в сторону русского. — Мы же отстали от самолетов. Хейтай-сан, вы куда нас поведете?
— Тут мы с вами оказались в пренеприятнейшей ситуации.
— Поясните, пожалуйста, — попросила Амико.
— Не вопрос. Но сразу предупреждаю, как это обожает наш каплейт: крепитесь, худшее впереди. Надежды на то, что нас найдут и спасут — ноль процентов, ноль десятых. Сами видели, многих пленников убили. Часть — как вас — начали растаскивать по сторонам. Наших морпехов было всего два отделения, найти и собрать всех они были не в состоянии, тем более, что пришлось вовсю рубиться — бандюков-то было сотни две, да и еще подваливали. Так что никто сейчас точно не может там, куда вывезли пассажиров, сказать, кто погиб, а кто выжил, но остался здесь. Так что вас, скорее всего, запишут в погибшие. Меня наверняка тоже. Как бы ни хотелось, завалиться сюда со спецоперацией еще раз никто больше не рискнет — ни наши, ни мерикосы. Бирманцы стоят на ушах, посбивают всех. У них ведь даже МиГ-29 есть где-то. Так что спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
— Это что, нас просто бросили?! — возмущенно и испуганно воскликнула Кейко, в сердцах описав недоеденным брикетом полукруг.
— И что же мы намерены делать? — спросила Амико.
— Что значит, «бросили»? Краснознаменный Тихоокеанский флот — в моем лице — эффективно обеспечивает эскортирование освобожденных заложников… даже если сам он об этом и не подозревает, — усмехнулся Иван. — Поскольку в Бирме идет страшная заваруха и резня, единственный разумный выход — уносить ноги общим направлением на юго-восток. Куда-нибудь да выйдем. Может, в Лаос, может, в Таиланд, а то даже и в Китай. А вот брать ли тебя… — указал он пальцем на Кейко и усмехнулся, — …я еще подумаю. Если не перестанешь обкладывать хентаями.
Совсем недавно переставшая зеленеть Кейко побледнела, и Амико тут же поспешила успокоить ее:
— Я думаю, матрос-сан шутит. Он, похоже, склонен шутить. Это несколько неожиданно, если честно. Мне всегда казалось, что русские обладают более тяжелым менталитетом.
— После «Преступления и наказания» я вас вообще боюсь, — подала голос Кейко, глядевшая на Ивана как кошка на бульдога.
— Да уж, «матрос-сан» такой шутник. Просто животики со мной надорвете, — тяжело вздохнул Иван, очевидно, сдаваясь. — И лучше всего у нашего брата-русака получается кирпичи головой колоть, тут ты права. Надо признать со всей откровенностью. Только вот интересно, «тяжелый менталитет», это как, по-твоему? За бабушками с топором гоняться?
