Джослин повернулся и сквозь пламя, пылавшее у него в голове, взглянул на престол. «Вот как это бывает, — подумал он, — вот как бывает, когда приносишь себя в жертву и жертва угодна Богу».
— Ты боишься дерзнуть.
— Я дерзал до последнего.
— Какое там. Где же твоя вера?
— Думайте что угодно, отец мой, но теперь — конец! И говорить больше не о чем.
«Вот что чувствуешь, когда твоя воля слита с великой, беспредельной Волей».
— Видно, Роджер, ты нашел наконец другую работу. Где же это — в Малмсбери?
Мастер равнодушно посмотрел на него.
— Пусть так, если хотите.
— Да я не хочу, я знаю, и ты тоже знаешь. Там ты думаешь перезимовать и получить работу для своей армии.
— Надо же людям жить.
У опор всколыхнулся шум, который пробудил в Джослине досаду. Он закрыл глаза и сказал сердито:
— Кто это там?
— Мои люди. Они ждут.
— Ждут нашего решения.
— Земля решила за нас!
Тяжелое дыхание мастера раздавалось совсем близко, у самых зажмуренных глаз Джослина.
— Отец, надо остановиться, пока не поздно.
— Пока есть другая работа для твоей армии!
Теперь и в голосе мастера зазвучала злоба.
— Ну что ж. Я спорить не стану.
Джослин почувствовал, что дыхание удаляется, и быстро простер руку.
— Подожди. Подожди минутку!
Он сложил руки на пюпитре и осторожно опустил на них голову. Он подумал: «Сейчас все тело мое вспыхнет огнем, и сердце будет корчиться в пламени. Вот это мое предназначение».
— Роджер, ты здесь?
— Ну?
— Выслушай меня. Что на свете ближе, чем брат брату, дитя — матери? Ближе, чем рот и рука, мозг и мысль? Видение, Роджер. Я знаю, этого ты понять не можешь…
— Нет, могу!
Джослин поднял голову и вдруг улыбнулся.
— Можешь, да?
— Но есть предел, за которым видение не более чем детская сказка.
— А! — Он медленно, осторожно покачал головой, и огни поплыли перед глазами. — Значит, ты ничего не понимаешь. Ничего.
Роджер снова подошел к нему по гладким плитам пола и остановился, глядя на него сверху вниз.
— Преподобный отец. Я… я восхищаюсь вами. Но против нас сама земля.
— Ближе, чем земля к ступне…
Роджер упер руки в бока, отбросив последние сомнения. Голос его зазвучал громче:
— Слушайте. Можете говорить что угодно. Я все решил.
— Ты, но не я.
— Конечно, я понимаю, что это для вас значит. Поэтому я и хочу вам все объяснить. Видите ли, тут есть еще помеха. Меня заманили.
— В шатер.
— В какой шатер?
— Нет, это неважно.
— Я чуть не попался, но теперь, когда строить дальше нельзя, я могу уйти, уйду и все забуду, чего бы это ни стоило.
