? Никогда — что? Никогда не поработил меня? Никогда не раздел меня догола и не заставил бы истекать кровью на публике? — Мои глаза сдерживали непролитые слезы. Боль внутри казалась слишком сильной для моего тела.
Вайнмонт опустил голову, поражение на его лице было таким же из ряда вон выходящим, как его небритый подбородок и взъерошенные волосы.
— Я не могу изменить того, что сделал, Стелла. Я снова это сделаю.
Мне хотелось кричать, злиться на него, требовать, чтобы он рассказал мне, почему он сидел здесь, изображая сожаление, и в то же время рассказывал мне, что сделает это снова, когда получит шанс. Это какая-то моральная пытка вместе с физической?
— Сделай мне одолжение. Когда станешь Сувереном, как насчет того, чтобы издать свой первый указ о том, чтобы тебя отымели по-королевски?
Он вздохнул и покачал головой.
— Я не ожидаю, что ты поймешь. Я не хотел...
— Убирайся. — Я отвернулась от него, шея затекла от отсутствия движения.
Он не сдвинулся. Я чувствовала, как он сидел там неподвижно, все еще сверля меня взглядом.
Больше нечего было сказать. Он избил меня, как скот. Хуже, на самом деле. Воспоминание о голосе Кэла Оукмэна с громом проносилось в голове. То, как он перекрикивал обжигающие удары Вайнмонта, который с такой так легкостью пускал мою кровь. Мои слезы трансформировались из грусти в гнев.
Я была яростной бурей ненависти и злости, но оказалась в ловушке своего изувеченного тела. Все, что я могла сделать, это пожелать, чтобы мои слезы исчезли, и я могла принять тот факт, что Вайнмонт проклял меня в моей жизни. Это жизнь боли... боли и тьмы. В ней столько много теней, о которых я даже не подозревала, они затмевали тот слабый свет, который во мне когда-то был. Я был изгнана, уничтожена человеком, который теперь выглядел потерянным.
Спустя долгий момент пол заскрипел, и я услышала его удаляющиеся шаги.
— Подожди, — обратилась я.
Он вернулся быстрым шагом, и теперь стоял позади меня.
— Ты сказал, что я могу получить вознаграждение, если пройду через бал.
— Да, — почти с надеждой прохрипел его голос.
— Я хочу увидеть моего отца и сводного брата.
Вайнмонт переминался с ноги на ногу. Опустилось еще одно долгое молчание, как глубокий снег зимой, заглушив и похоронив нас. Он коснулся края моей постели, и такое нерешительное движение заставило меня рассердиться, заставило меня хотеть причинить ему боль.
— Хорошо, — вздохнул он, принимая поражение.
— Ты собираешься сдержать свое слово?
