Большинство праздников, кроме церковных, проводились на полянах под сенью старых деревьев, ещё помнящих времена былого величия Западного герцогства. В будние дни в садах бывало ненамного меньше людей. Шумные ватаги ребятишек устраивали там игры, лазали по деревьям, отыскивая немногочисленные плоды и разоряя птичьи гнёзда. Влюблённые парочки уединялись в густых зарослях, подальше от посторонних глаз, особенно в пору цветения, когда в воздухе кружились лепестки облетающих цветов, а голова кружилась от их восхитительных ароматов. Дуэлянты организовывали там свои кровавые игрища, и немало полян было полито горячей кровью молодых безрассудных сорвиголов.
Энгельбрук, как паук в центре паутины, расположился на пересечении многочисленных торговых путей, протянувшихся с одного края Союза Верных до другого. Три такие дороги, прямые, словно вонзившиеся в тело жертвы мечи, прорезали сады с разных направлений, сходясь воедино у Южных ворот. День и ночь, громыхая колёсами, по торговым путям тянулись обозы, постепенно протачивая колеи в каменных плитах дорог. Ненасытный Энгельбрук поглощал всё, что привозили купцы, меняя их товар на звонкую монету, немалая доля которой оседала потом здесь же, в питейных заведениях и потайных карманах щедрых на любовь девиц.
Ладвиг добрался до Южных ворот, когда в город прибыли очередные караваны. Неизвестно, что вёз тот из них, что прошёл через подъёмный мост первым, но от второго за милю несло отвратительным запахом, который издаёт солёная рыба, испортившаяся в результате длительного и явно неправильного хранения. Даже привычные ко всему попрошайки, зорко следящие за проезжающими мимо обозами, попятились и стали освобождать площадь перед воротами. Самый стойкий из них остался на месте, презрительно плюнул на колесо телеги, проехавшей от него в пяти футах, и хриплым голосом сказал:
— Чего носы воротите? Всё равно скоро нам это жрать придётся.
— Это как?, — гнусаво крикнул кто-то, зажимая пальцами нос. — Таким только на поля удобрять!
— Кто б его тогда в город повёз?, — парировал обладатель хриплого голоса. — Наверняка очередной торгаш отдал по дешёвке в счёт уплаты налогов. В городе всё возьмут. Нужно же что-то подавать в столовой для бедных. Там любую гниль промоют, да сварганят похлёбку. Кто после неё выживет, тому отпущение грехов и…
— Молчать!, — заорал один из городских стражников — хлебнув полным ртом удушливой вони, он закашлялся и кое-как выдавил из себя: — Висельники!
