Я наклоняюсь — ниже, еще ниже… чувствую ее частое дыхание на своей щеке — жевательная резинка со вкусом мяты. Придавливаю своим телом.
— Нет выхода, Леночка, — шепчу я. До чего же у нее красивые глаза — застывшие, огромные… Ни у кого я не видела еще таких глаз. — Выхода нет.
— Пусти… те…
Я закрываю ей рот единственным доступным способом — своими губами, они сухие и горячие. Несколько секунд она пытается сопротивляться — на руках под рубашкой напрягаются слабые девичьи мускулы. Я их чувствую, и это возбуждает еще больше. Я сильнее, и вот это заводит по-настоящему. Соски словно режут ткань рубашки, ноги подламываются, меня рывком бросает в жар. Лена, Леночка, как же нам сейчас будет хорошо…
Она сдается. Ее губы раскрываются, отвечая на поцелуй, и пускают мой язык внутрь. Краткий миг блаженства…
А потом она кусает меня! Вцепляется зубами в язык, и это чертовски больно!
Я отрываюсь от девушки. Во рту горячий вкус крови.
— Ах ты… ты… сучка течная!
— Да я… — хрипит в ответ Леночка, все еще прижатая к парте…, а потом неожиданно изворачивается и вопит в сторону двери: «Помогите!»
Вот мы и перешли на ты.
— В здании пусто, — говорю я с нехорошей улыбкой, облизывая кровь с губ. Что ж, не получилось по-хорошему, попробуем иначе. Темные стены вокруг нас снова колышутся, словно от ветра, но теперь этот факт меня совершенно не волнует. Есть только она. Лена. Явно и сильно нуждающаяся в хорошем уроке. — Никто тебе не поможет, девочка, кроме меня. Но на твое счастье, я очень, очень сильно настроена на помощь.
* * *
— Вот, значит, что такое… — задумчиво говорит Ольга, барабаня ногтями по экрану планшета. — Однополый секс и причинение тяжких телесных. Тогда тебя, значит, и переклинило насчет девочек, а я-то еще удивлялась, даже грешила на Шурика…
Я молчу. В голове нет мыслей, только команды, директивы, приоритеты. Я — не человек. Я — приложение к человеку. Функция, собранная всего для одной цели.
Управлять и облегчать процесс управления другим. Несложная служебная программа, решившая, что она и есть свой собственный автор. Пробуждение после долгого загула всегда болезненно. Но такое просветление — хуже стократ.
— Лицо его передай мне, — мимоходом командует Ольга, продолжая постукивать по планшету. — Взломщика этого. Высокое разрешение.
Я отдаю мысленную команду, и на матовом складном экране появляется чуть смазанное, но вполне узнаваемое лицо Человека.
— Та-а-а-ак… — вожатая всматривается, затем кивает. — Кастом-мейд, значит, это хорошо, я за ним пригляжу. Что ж, взлом и перепрограммирование «хозяек» — это явное и злонамеренное нарушение правил компании, вполне тянет на многомиллионную компенсацию. Но ты понимаешь, в чем наша трудность сейчас, Славя?
