— Ну, с богом…
Похрустев огурцом, он строго глянул на Щепкина:
— А теперь я плясать буду!
Маняша взяла гармошку, устроила ее на коленях и заиграла «семеновну». Дедуля вышел на середину комнаты, замахал платочком, затопал по глинобитному полу корявыми босыми ногами. Щепкин засмеялся.
— А теперь по второй, — строго сказал дедуля.
Щепкина он допрашивал пытливо и дотошно, начав выяснение вопроса с того, кто его родители? Щепкин не стеснялся, ничего не скрывал. Не понимал только, с чего дедуля все хмуреет и хмуреет, ковыряясь в желтой от древности и табаку бородке. Не дослушав, дед стукнул ручкой по столешнице:
— Достаточно!
Покосился на Маняшу:
— Это что же, жениха привела?
— А что? — смеялась глазами Маняша.
— Не будет моего согласия на это безобразничество! — сказал дедуля твердо. — Ты погляди на себя, дуреха, кто ты есть? И на него. Кто есть он? Ты есть обыкновенная балбеска, без приданого и даже одежи! Твоя судьбина — куски считать. А он есть кто? По прежнему сказать: офицер. В европах живал. Не будет на этот грех моего дозволения!
— Это он боится, что я его брошу, — сказала Щепкину Маняша. — Не брошу я тебя, дед. И в бане мыть буду, и бороду чесать… Чтоб меня громом побило.
Дедуля посмотрел на нее с жалостью, печально вздохнул:
— Баба, она глупой бабой и останется… Что царица, что рыбачка — один хрен! Ум — до порога. Нашла, называется, мужика! Ты только, мил друг, не обижайся! Не гневайся на меня, господин-гражданин Щепкин! Только сам посуди, ты в поднебесье с ангелами перемигиваешься, и судьба тебе определена; сколь долго веревочке не виться, а кончику быть! Упадешь ты с неба. А ей что? Вдовий платок наматывать? Грех это, под облаками, в ангельской обители, керосином смердеть! Оттого и век вам определен короткий! Горел ведь уже, значит, еще гореть будешь! Нет, мне в семейство не такой мужик нужен! Нам в семейство человек нужен с хорошим, человеческим ремеслом, на долгий век… А для тебя мне сразу надо будет домовину ладить, гроб то есть. Нет, не будет на это моего согласия!
— Да я ведь и не сватаюсь еще, — серьезно сказал Щепкин. — Так пришел, для знакомства.
— Это он, дедуля, стесняется, — сказала Маняша, скаля белые зубы. — Только я его от себя не отпущу. Мне сегодня ребеночек снился. На него похожий. Глаза серые. Мягонький такой. И губки слюнявенькие… Так что дело решенное!
— Прокляну! — тоненько закричал дед. И стукнул по столу кулачком.
— Он щекотки боится! — сказала Маняша. И пошла на деда.
