Переправиться белогвардейцам так и не дали. От Астрахани вверх по Волге на выручку поднялись две миноноски, плавучая батарея, моряки ударили дружно и азартно, поддержанные артиллерией, и контра не выдержала, попятилась, а потом, ударилась в бег, рассыпаясь по степи.
Теперь коняевский полк, сменив резервами, отводили в Астрахань на отдых.
Щепкин брезгливо тронул лицо, по нему стекала вода. За две недели боев он ни разу не побрился, подбородок оброс колкой щетиной. Глаза все еще были кровавыми, болели, но смотреть было можно. Кто бы увидел сейчас Щепкина — ее узнал: от комбинезона остались одни лохмотья, на ногах под коленку синие австрийские обмотки, прожженная у костров овчинная папаха, по которой стекают дождевые струи.
Коняев листал корявыми пальцами тетрадку в черном коленкоровом переплете, шевеля губами, задумчиво читал про себя.
Тетрадка была тумановская, нашли, когда собирали вещи авиатора, чтобы отправить близким.
— Далеко смотрел мужик… — с уважением сказал Коняев. — Нет, ты послушай, Даниил, что пишет: «…республика не должна надеяться на помощь со стороны: отечественная авиация должна в будущем стать действительно отечественной. Но для этого нужно многое. Прежде всего — развивать моторостроение. Создание новых конструкций, по моему мнению, пойдет двумя путями: легкомоторная авиация — деревянные конструкции, тяжелая — металлические. Вопрос в том, что сталь тяжела. Алюминий слишком дорог. Только в том случае, если будет много дешевой электроэнергии, алюминий может стать основой для новых типов аппаратов. Но для этого нужен мир, быстрое развитие промышленности…» Башковитый был мужик… А пишет — все понятно, хотя и чертежей много.
Щепкин покосился на тетрадь. На развороте пером были набросаны эскизы странных крылатых конструкций.
— Ему бы не летать надо было. Аэропланы строить, нас учить, — сказал он.
— Ты скажи, летун, а с чего его все ж таки сшибли? — сощурился Коняев. — Ошибся?
— Нет. Трое на одного. Сила!
— Ну а ежели один на один — вот ты, скажем, сшибешь англичанку?
— Постараюсь, — сказал Щепкин.
— Очень мне, знаешь, понравилось это дело… Аэроплан иметь при полку. Глаза в небе — это тебе полная картина боевой обстановки, — молвил Коняев. — Буду просить в штаарме, чтобы мне после пополнения от вас пилота подкинули. Пойдешь?
— Как прикажут…
— Привык я к тебе, — вздохнул Коняев.
Поймал заскорузлой ладонью горсть дождя, отпил, почмокал, сплюнул:
— Ну природа! Скажи, пожалуйста, даже дождь и тот солью отдает! И как тут люди живут? Нет, конечно, рыба — вещь богатая. Но ведь чудно: сколько земли, а овоща настоящего нет. Даже капусту и ту из-под Нижнего возили. Не говоря уже о картошке.
