— Так если бы… — вздохнул казачок. — Ишо тут, на правом, здешнем, держатся… Мы-то их думали всех в Волгу поскидывать. А они упорствуют… Ить химией травили, а не берет! Мрут как мухи… А не уходют…
Оказалось: красные вышли из Астрахани навстречу, встретили воинство еще на марше, побили артиллерией множество народу. Особенно зверствовали флотские, шныряли у берега, лупили с пароходов. Когда два ихних корабля подожгли, матросня посигала в воду, пошла в атаку. Дрались бебутами, кулаками, ремнями с тяжелыми пряжками. Все, как один, полегли. Но из небольшого хуторка тут же выскочили четыре броневика, за ними россыпью побежали красные армейцы… И казачество не выдержало, покатилось назад — никому дуриком гибнуть не хотелось.
Остановили красных офицерские батальоны и артиллерия. Подбили три броневика из четырех, но взять трофеем их не дали. Красные утащили, погрузили вон на ту баржу. Хотели увезти, но не смогли… На мель уселись.
Казачеству приказано было зачем-то отойти назад, как можно дальше. Пошла пальба из орудий. Над хутором, над траншеями лопались снаряды. Поползли, расплываясь, клубы желтого дыма, расстелились по земле. Кто был на германском фронте, сразу догадался — газ! И не ошибся. Из клубов полезли, шатаясь, люди, кричали, хрипя и зажимая глаза. Брели по полю, падали, кончались в корчах.
В Волгу побежали живые, кидались с обрывов в воду, старались доплыть до своего берега. Их расстреливали из пулеметов. Добрались единицы.
Когда газ сдуло, воинство двинулось вперед, вполне уверенное — никого в живых не осталось. Но то ли газ их но брал, то ли повезло — не попали под ядовитую гибель, но в упор ударили из траншей «максимы». Казачество порскнуло в разные стороны.
И хотя ясно: тут у них людей — горсти не наберешь, — приказано дожидаться утра. Утром ударит артиллерия, будет окончательный расчет, перевезут, переправят всех на берег левый, а там (аллюр три креста!) вниз до самой Астрахани.
Казак выпросил еще махры на пару закруток, ушел хлебать вечерний кулеш.
Дмитрий Осипыч поглядывал вокруг, размышлял. И до чего земля ненасытна и обширна. Вот катилось по ее поверхности войско, и казалось — нет ему счета. А как позалазили в землю, будто сами себя схоронили.
От дум оторвал приказ идти попарно на поле боя искать раненых, чужих добивать, своих сносить и грузить на телеги. В тылу, в трех верстах, — полевой лазарет. Везти увечных туда. Вот и вся суть.
Ночь была темна, для досмотра был выдан каждому железный фонарь со свечой, вроде как у стрелочников, с задвижкой. Так свету не видно, сдвинешь задвижку — падает луч.
