После споров для российского флага поставили отдельную мачту, на одном уровне с британской. Чтобы никому обидно не было.
Дмитрий Осипыч следил за спорами со стороны, хмыкал в бороду. Из всей истории вывел для себя итог: раз начали в открытую лаяться, значит, скоро по домам!
Однако на следующий день оказалось, что по домам еще не скоро. Прискакал на аэродром на взмыленном жеребце посыльный, в тот же час собрали почти всю русскую обслугу — Панина в том числе, — выдали манлихеровские винторезы, подсумки с полусотней патронов. Приказали запрягать коней в телеги. Дмитрий Осипыч, держа тайный умысел про себя, отобрал одного с особой тщательностью. Гнедой жеребец Прут, мосластый, горбоносый, видом не отличался, но Панин к нему давно приглядывался, знал — крепок, вынослив, смирен. Что под седлом, что в упряжке, ходит превосходно, в хозяйстве такому цены не было бы.
Посыльный обслуге ничего не разъяснял, только буркнул:
— Сами увидите!
Покатили на юг по-над Волгой.
Панин, сидя на вожжах, подхлестывал коней, прикидывал: раз до аэропланной обслуги очередь дошла, добра не жди. Не дай бог, прикажут еще и в битву бежать!
К вечеру открылось большое овражистое поле. Берег был здесь высокий, обрывистый, овраги, как траншеи, сбегали к Волге. В закатной полутьме было хорошо видно: по всем оврагам сидело воинство, палило костры, готовилось вечерять. Большого ума, чтобы сообразить, что случилось, не надо было. Батареи врыты в землю, пехота в укрытии сидит, значит, натолкнулись на силу, которая остановила свободный марш. На Волге дымно горела севшая на мель баржа. Река здесь заметно сужалась, место для переправы на восточный берег было удобное. Но он, тот берег, был темен, ни огонька, казался тихим и безлюдным.
Однако не успел Панин оглядеться, как пришлось носом рыть землю. С того берега просверлил небо снаряд, попал в полевую кухню, только пар и дым клубом поднялись на месте, где она была. По полю пронеслись крики, ругань, в оврагах замигали огни костров — их поспешно гасили.
Дмитрию Осипычу приказано было скатить телегу в небольшую котловину, что он и сделал. Вытряс из кисета махры, закурил. Из тьмы явился казачок, потянул носом:
— Земляк! Без курева гибель…
Панин решил не жадничать, нужно было разузнать у человека, что к чему.
Казачок ругался:
— Нет, ты скажи, что этим красноракам надо? Ведь все одно — крышка… а они в землю врылись, не дают на тот берег пройти.
— Там сидят? — кивнул на противоположную сторону Волги Панин.
