Афанасий еще и сообразить ничего не успел, как Щепкин полез в кабину «ньюпора», рявкнув Глазунову: «Крути!»
Нил Семеныч, как молодой, одним прыжком перелетел к пропеллеру, выбил из-под колес колодки. Мотор туго, с металлическим звоном взревел, взметнулся клуб черного дыма. Когда он осел, «ньюпор» уже мелькал на краю поля, шел вверх, едва не цепляясь колесами за острые макушки тополей. За ним тянулся, расплываясь, длинный черный хвост дыма от адской смеси. Афанасий, ничего не соображая, задрал было голову, успел увидеть только высоко-высоко в небе, выше коршуна, несколько серебряных крестиков, и тут же Глазунов крякнул, ударом кулака сшиб его с ног, накрыл сверху своим телом, придавив, как жерновом, к земле.
Захлопало, загрохотало, взвыло тонким жутким визгом. Колючая земля дернулась и зыбко закачалась под Афанасием. Сильно, забивая глаза песком, взорвался воздух. Афоня задыхался под тяжелым телом Глазунова, не понимая, что же это, ерзал, стремясь освободиться. Вдруг дышать стало легче. Афанасий сел, отплевался от песка, протер глаза. Глазунова рядом не было. Он бежал что есть духу через поле к ангарам. Охваченные жирным дымным пламенем, они совсем не походили на те сараи, на крыши которых взбирался Афанасий. За текучими плотнищами огня что-то время от времени сильно трещало, бухало, пробензиненное дерево горело легко. Слепя красным, брызгал жар. Видно было, как отступают, словно танцуя, от огня часовые.
Афанасий очумело завертел головой. С края поля катились что есть духу какие-то люди, но они были так далеко, что еще и лиц не разглядеть. Ясное дело, где пожар — там народ. А с чего же это так полыхнуло?
Тут Афоня увидел, как Глазунов нырнул прямо в огонь, за ним начали прыгать латыши-часовые. И только тогда до него дошло страшное: спасать надо!
Уже не раздумывая, поддал что есть духу Афоня к огню, заорал от жестокого жара, прыгнул в уже распахнутые ворота ангара, из которого Глазунов и часовые катили «эс-и-файф». Он занимался, от бесцветного пламени лак на перкали шел пузырями. В темном чреве ангара что-то мигнуло, тут же с шипением и треском внутрь начала валиться прогоревшая крыша. Афанасий схватился за Нил Семеныча, потащил прочь, но тот отпихнул его, почему-то упал и покатился по земле. На его промасленной тужурке плясал огонь. Набежали люди: черные, злые, закидали его песком. Потом Афанасий узнал, на пожар бросился весь окрестный, рабочий люд, ближе всех было депо. И только потом (спрашивать не спрашивал — догадался) стало ясно: британцы точно уложили первую порцию бомб.
