А тогда Глазунов сел, страшно заругался, повернув красное лицо, усы и брови закуржавели от огня, и закричал:
— Чего стоите? Там еще машина!
Над крышами города уже низко рокотали пулеметы, звонко раскатывались хлопки бомб.
…Щепкин в кабине «ньюпора» кусал губы. На взлете он не рассчитал, завалило на левый крен, от этого он слишком далеко ушел от города, с трудом разворачивал «ньюпор». Мотор работал на пределе, даже похрипывал время от времени. Но самое злое было другое — кабина наполнилась тошнотворной смесью дыма и сажи от самодельного глазуновского горючего. Щепкина мутило до зелени в глазах. Рот был наполнен горькой слюной. На полнеба сзади расстилался хвост выхлопных газов; снизу, наверное, казалось, что по небу ползет черное чудовище. Город сверху выглядел почти нетронутым, но то там, то здесь поднимались столбы дыма.
Он не успевал… Отбомбившись, британцы уходили уже тремя эшелонами, но в одном направлении, на юг. Он прибавил газ, но это помогло мало. Серебристые на солнце «де-хэвиленды» в сопровождении небольших «сопвичей» оставляли его позади, как стоячего.
Много людей видели начало этой погони и искренне считали: красный пилот отогнал воздушного врага. С крыш и улиц люди смотрели в небо и даже рукоплескали храбрости авиатора. Но Щепкин-то знал: англичанам никто не помешал, не приняв боя, они просто ушли. И от них, на их мощных машинах, а не от Щепкина зависело — будет когда-нибудь этот бой или обойдутся они без лишнего риска.
От бессильной ярости Щепкин толкнул вилку синхронизатора, нажал гашетку, пулемет застучал, захлебнулся, выстреляв патроны. Это было глупо. Британские машины мелькнули далеко впереди, расплавились в золотистом жарком небе.
Поняв бессмысленность погони, Щепкин пошел назад. Приземлил «ньюпор» на краю поля, вылез. Ангары уже догорали. Спасенные машины, словно осиротев, жались крылом к крылу посредине ноля. В огне что-то потрескивало. Щепкина шатало от угара, он сел прямо на землю. К нему прибрел оглушенный, растерянный Афанасий. Щепкин поднял голову. В глазах авиатора стояли бессильные слезы.
— Ну что это вы? Обыкновенное несчастье… Война ведь! Не игрушки! — сказал утешительно Афанасий.
— Да нет, это еще игрушки, а не война… — глухо засмеялся Щепкин.
«…Следует признать, что, несмотря на прицельное бомбометание, военные объекты поражены только частично. При операции были соблюдены все возможные предосторожности с тем, чтобы не поразить мирное население».
