— Мне очень жаль, что твой отец умер так рано.
— Спасибо.
— Но, может быть, он не умер, а живет где-нибудь далеко и в один прекрасный день снова вернется?
— Ну вот, очередная дикая идея. Сегодня вечером ты просто переполнен ими.
— Разве так не может быть?
— Я подумаю и отвечу тебе.
Мы молча проехали несколько миль, после чего я сказал:
— Ну что ответишь, па?
— О чем?
— О своем отце. Ты — мой отец, и ты не умер. Ты есть, ты жив, и я вижу тебя все время. Но твой отец умер, и ты уже не мог его видеть, и больше никогда ты его не видел, но может ли оказаться, что он не умер, несмотря на все — не умер, и ты снова его увидишь?
— Ах вот ты о чем! — сказал мой отец. — Ну так слушай. Мне было почти три, когда умер отец, и все-таки я мало что о нем помню. Видел я его, наверно, много раз, если судить по тому, сколько раз видел меня ты, прежде чем тебе исполнилось три года. Помню только один случай — как отец мой взобрался на телегу и стегнул лошадь кнутом и крикнул «пошла!», и телега тронулась с места, и дальше — ничего не помню, потому что дальше я заснул, сидя на задке этой самой телеги. Вот и все, что запомнилось мне об отце. Позднее я узнал, что он умер, а когда узнаешь такое, то не поверить нельзя. Но дай мне подумать еще минутку.
— Охотно дам, потому что хочу в этом разобраться.
— Я думаю, — сказал мой отец после минутного молчания, — я думаю, вывод тут такой. Он умер, конечно, но в доме у нас, на стене, всегда висела его фотография. Ты знаешь, о которой я говорю, потому что с тех пор, как тебе исполнилось шесть, она висит в твоей комнате, над столом.
— Да, я знаю. Но может быть, что он живет сейчас где-нибудь, несмотря на все — живет?
— Может быть.
— И далеко?
— Нет, очень и очень близко.
— Ты его видел?
— Да, видел. В сущности говоря, я вижу моего отца всякий раз, когда смотрю на тебя.
— Это не шутка?
— Это правда.
— Но на самом деле это не так?
— На самом деле это не так, но ты, я думаю, меня понял.
— Я тебя понял, па.
В один из дней утром отец сказал:
— Ну вот наконец и последний день старого года. И вот тебе полицейский свисток, а мне армейский горн. Год кончится в полночь через семнадцать часов, но мы с тобой, для забавы, продудим конец ему — сейчас.
Так мы и сделали.
— С Новым годом, — сказал отец.
— С Новым годом, — сказал я.
На следующее утро, когда мы проснулись, был первый день нового года.
— Я не вижу никакой разницы.
— А ее, пожалуй, и нет, — сказал мой отец. — Но поскольку это все-таки первый день новорожденного года, будет неплохо, если ты залезешь в ванну и хорошенько помоешься.
