Значит, Пятница — однозначно нет, поскольку я не смог бы переделать его в женщину. Однако я — стократ эротоман, поскольку нет места на женском теле, которому я не мог бы удивляться с подлинным восхищением первых христиан и одновременно чувствовать флюид, исходящий от всего тела. Да, мне доказали во время следствия (пункт первый, аморальное поведение, моральный облик выродка, с какой стороны ни глянь, — а иначе как получилось, что гражданин пал столь низко и распространяет вражескую пропаганду, грешит против закона о народе и государстве, предает родину и становится ищейкой одной из западных сил), — так вот, мне доказали, что я «бичевал» женщин. Они оказывали давление на каждую из тех, о которой знали, что была со мной, — я ведь плохой хранитель тайн, — и те, бедные, защебетали. А они и слышать не хотели, что ни на одной на следующий день не оставалось и следа. Того, что было в действительности, им в те времена не растолковали бы ни бог, ни Маркс, вместе взятые. Какие усилия, какой эксперимент проникновения в психику, в молодость, в первые, основные переживания сексуальности — ради того, чтобы единение произошло без внутренних преград, в течение всей жизни возводимых цивилизацией и чем дальше, тем больше не допускающих полного единения двух созданий. Проникновение в абсолютное выражение, в подсознание, сквозь хаос вызубренного и оттренированного — к чистому соединению. Ведь отбросить одежду и лечь в постель — это приносит плоды, только если и внутренний мир полностью обнажен, очищен от хлама комплексов и стыда, их сопровождающего. Лишь благодаря огромным усилиям я вытащил из Ренаты, что подростком она была изнасилована пьяным отцом. Ни одной живой душе она этого еще не рассказывала, но это жгло ее постоянно. Она вся тряслась, когда я подчинил ее себе, освободил и превратил муку в наслаждение.
Значит, Пятница — нет! И запертые внутри себя мещанки — тоже нет! Приди, итальянка, имя которой я, свинья, позабыл. Приди на мой одинокий остров! Осторожно прокрадись мимо людоедов! Вожделение помогает от депрессии. Скорбящей вдове прежде всего необходим хороший любовник, до этого додумался и Ремарк в «Триумфальной арке».
Как получилось с итальянкой. Садись, девочка, сюда, рядом со мной! Ты не знаешь, сколько благодарности я тебе задолжал, хотя никогда тебе этого не показывал. В то время я познакомился с Франком, у которого было собрание эротической литературы. Особо он мне рекомендовал одну французскую книгу с иллюстрациями. Истории были все по одному шаблону: постоянно пираты захватывали какой-нибудь корабль, грабили его и забирали красивых женщин на свой остров. Там девушки, конечно, сопротивлялись, а они укрощали их кнутом. Всё вместе — обычный коммерческий китч для флагеллантов. Но было в этой книге изображение одной с округлыми формами, весьма высокой девушки, привязанной к мачте, а одежду ей заменяли последние язычки висящих на ней лоскутов. Ее фигура меня очаровала, ее лицо, чувственные приоткрытые губы, сильные, но высокие груди и все те же чертовы бока, изогнувшиеся по особенно прелестной линии. Молния пронзила мой пах, кровь ударила в голову. Смущал меня только тонконогий и пузатый гусар, заносящий над ней бич. Потом я положил на изображение прозрачную бумагу и скопировал его. Лицо у меня никак не получалось. Его я перерисовывал, копировал, старался до тех пор, пока не удовлетворился хоть частично. Потом я акварельными красками покрасил ей кожу, волосы, кущи в паху и соски грудей. Потом смотрел на нее с мукой изголодавшегося человека, видящего нарисованные блюда, — и, испытывая танталовы му́ки, я лег с картинкой в постель. Не называйте меня безумцем — те, кто бессонными ночами мечтает о кучах денег! Спустя несколько дней я сидел вечером в кафе, в компании двух друзей. Я окаменел: там идет она! в плотно прилегающем темно-фиолетовом платье, обшитом блестками! И в сопровождении двух худых франтов в темных костюмах, оба — ниже ростом, с иссиня-черными волосами, настоящие переодетые гусары. Они сели за несколько столиков от нас. Я тут же заметил, что ни один из них не ее настоящий. Я не мог оторвать от нее глаз. Это она, естественно, вскоре заметила. Стала возвращать мне взгляды. Я видел ее колени под столом, и мне становилось нехорошо от мысли, что будет, если она уйдет с этими двумя шутами. Друзья хорошо меня знали, и оба думали, что моя очарованность — всего лишь одна из моих «выходок» против ресторанной скуки. Звучали дурацкие оперные композиции. Я оставил друзей и пересел к соседнему столику — к ней лицом к лицу. Я пил ферне, смешанный с вермутом. Заказал, чтобы сыграли что-нибудь испанское. Она тоже пила крепкие напитки и смеялась, приоткрыв рот, только чтобы я видел ее белые зубки. О боже, что со мной будет, если это пройдет мимо меня?! И эти два проклятых гусара заметили, что я смотрю на нее, что я буравлю ее взглядом, что я пожираю ее и что она тоже на меня поглядывает. Но это были итальянцы, то есть народ, понимающий любовь. Они снисходительно посмеивались, без малейшей неприязни, а я, мужлан, был готов драться с ними, если потребуется. Игра длилась долго, время уже было где-то между десятью и одиннадцатью, один из гусаров расплатился — быстро расплатился и я, готовый совершить величайшую глупость из всех, что существует, только бы познакомиться с ней. Все мои внутренности дрожали от желания. Указатель, указывающий на такие вещи, в брюках был свит спиралью, отверженный ангел, что все надеялся и надеялся, и восставал против самого бога, и опять пал в черные пропасти текстиля… Все оказалось гораздо легче, чем я себе представлял. Мы все вместе ушли из кафе в погребок. Я опять сел поблизости и, поскольку оркестр как нарочно заиграл медленное танго, в приглушенном свете я пошел за ней — танец. Я был готов, что оба гусара взбунтуются или же, по крайней мере, выражением лиц выкажут неприятие нахалу, но ничего такого не случилось. Когда я слегка поклонился сначала им двоим, а потом даме, они вежливо поклонились мне в ответ. И я взял ее за руку! Ток пронесся по мне, я затанцевал на облаках всех мечтаний о ней. А что я почувствовал в правой руке, которую положил на ее тело! А что у бедер! А что я уже в смутных очертаниях предвидел в ближайшем будущем! Почему такие мгновения пропадают в бездне минувшего!
