Я прошелся туда-сюда, осмотрел свой «дом» и сел на железную постель. Окно чертовски высоко. Позже я слыхал, что эти камеры строило во время войны гестапо. Я бы еще согласился оказаться здесь, если бы был пойман в лесу немцами — впрочем, если бы они меня прежде не забили. Сомерсет Моэм говорит, что человек не скроется от своей судьбы. Ну, приди же сейчас, итальянка! Помоги мне пережить эти первые пять минут безвременья! Где-то там сидят боги и кроят мою судьбу. Я знал, что боги боятся Сталина, но я и не догадывался, что они боятся и такого политического тупицу, как я, и еще делают из меня личность, о которой будут вещать иностранные радиостанции, Будапешт, Москва, Париж, Триест, как я позже узнал от так называемых «товарищей по несчастью», в тюрьме за 300 километров прослушивавших иностранные новости для службы безопасности. Колоритнее всех высказалось радио «Триест»: кто с чертом тыквы ест, тому черт их разбивает о голову. Еще позже я узнал и то, что сказал некий член республиканского правительства обо мне: этот черт в один прекрасный день придет сюда с автоматом и всех нас перестреляет. Подумал я — и — поскольку я не политик — вздохнул в момент слабости: А ведь они действительно могли из-за меня поседеть! Боги, конечно, не психологи, но у них невероятно острый нюх на собственную безопасность. Поэтому боги всех, кто им верен, постоянно призывают к «бдительности». Еще у богов развито чувство гигиены, поэтому они любят устраивать «чистки» вокруг себя. А если мы вспомним о Сизифе или Прометее, то увидим, что порядок вещей с древнейших времен не особо изменился. Следовательно, сейчас боги пьют послеполуденный коньяк и кроят мою судьбу. А я сижу здесь, на одиноком острове, Робинзон, и жду, что кто-нибудь придет и составит мне компанию. Но на Пятницу я уже наплевал. Хотя я абсолютно ничего не имею против гомосексуалов. Наоборот! Во-первых, они очень милые люди. Во-вторых, любовь есть любовь. А дырка есть дырка, как позже скажет некто, кого мы еще встретим в нашей повести. Кроме того, гомосексуал, по-настоящему отдающийся другому, никогда не отобьет у тебя женщины. И, в конце концов, совсем крошечный, пугливый голубок есть в каждом человеке, глубоко запрятанный, иногда где-то в подсознании. То есть не то чтобы мы отказывались от Пятницы принципиально, исполненные нравственного негодования. Тот, кого мы еще встретим, придерживался мнения, что гомосексуалы должны бы получить свое государство — и оно было бы самым высокоорганизованным в мире и никогда бы не воевало. О лесбиянках он ничего не сказал — но у них скорее мужской характер, и потому не знаю, получилось бы что-нибудь из их государства.
