— Держи свой стишок, Либидо! — хлестко бросила она.
В углу почтальонов зааплодировали, впрочем, за другими столиками тоже, потому как недостатка в болельщиках Таня не испытывала: все, кто пришел в ресторан пообедать, с интересом следили за развитием ситуации. Билодо пошел за ней, у двери на кухню остановился и тихим голосом поклялся, что он ни в чем не виноват, что стихотворение посвящено другой женщине и что он никогда не собирался его ей отдавать. На что девушка, превратившись в живое воплощение недоверия и подозрительности, спросила, почему он, вместо того чтобы рассказать ей все накануне, выставил ее на посмешище? Грубо оборвав невнятное бормотание Билодо, она заявила, что не желает ничего знать об их с Робером грязных играх: пусть найдут себе другую жертву, а ее оставят в покое. Ее взволнованная речь была встречена новым громом аплодисментов. Заливаясь слезами, Таня укрылась на кухне, а вместо нее на пороге вырос повар заведения господин Мартинес — добрых сто килограммов злости, не считая кухонного ножа в руке. Не имея другого выхода, кроме как отступить, Билодо поспешно вышел из ресторана, где его теперь все считали парией. Он хотел побежать и спрятаться на краю света, но земля уходила у него из-под ног, колени подгибались, и он, чтобы не упасть, был вынужден сесть на ступени первой попавшейся лестницы. Пять минут спустя, когда он еще боролся с растерянностью, пытаясь овладеть собой и переварить едкую смесь гнева и стыда, язвой точившего душу, из «Маделино» вышел Робер со своими дружками. Бывший приятель не остановился и прошел мимо Билодо, явно наслаждаясь печальным зрелищем его поражения. За ним триумфально шествовали приспешники, распевая гимн, восхвалявший экзотические красоты архипелага Гваделупа. Не имея сил сопротивляться, Билодо опустил глаза и уставился на смятую, скомканную танку, которую по-прежнему сжимал в руке… Потом присмотрелся внимательнее, расправил и понял, что это не оригинал, а всего лишь очередная копия! В порыве гнева он окликнул Робера, который со своими сбирами был уже в сотне метров впереди. Когда Билодо побежал их догонять, бывший друг милостиво остановился и стал ждать. Молодому поэту было не до реверансов, поэтому он потребовал, чтобы Робер вернул ему письмо. Немало посмеявшись над этим заявлением, тот заявил, что этих дерьмовых стишков у него больше нет, потому как он отправил их адресату, и двинулся дальше в окружении толпы прихлебателей. Билодо застыл на месте, пораженный известием о том, что
