"Конечно, это Ивон! -- подумала Елена. -- Но в таком случае зачем же Баррас обманул меня, уверяя, что Бералек убит после бала?"
Сомнение мучило сердце Елены, и она продолжала расспрашивать Жаваля. Тот, рассмотрев ее внимательно, решил про себя: "Она тоже, должно быть, полицейская шпионка из той же шайки, которая выслеживала меня".
-- А Бералек был один? -- выпытывала Елена.
-- Нет. Сначала их было двое, -- он и еще один, которого гражданин называл Работэном.
"Уж это не тот ли, который явился вместо Ивона?" -- мысленно спросила себя Елена, затем снова обратилась к Жавалю:
-- А этот Работэн был здесь, когда Бералек получил письмо?
-- О! Гражданин Работэн ушел три дня тому назад и с тех пор ко мне больше не возвращался.
-- Ну, а когда кавалер получил от тебя письмо, что он сделал или сказал?
-- Он прочитал его, и я слышал, как он потом тихо пробормотал: "Иду!" Вечером он вышел, кое о чем расспросив меня.
-- О чем же?
-- Где расположен тот вход в Люксембургский сад, который называется "Новой Калиткой".
"Этот жалкий Баррас мне солгал. Ко мне на свидание приходил Ивон", -- подумала Елена, и сердце ее радостно забилось при мысли, что она была жертвой страсти не кого-то чужого, а человека, которого безмерно любила.
-- А можно повидать господина Бералека? Он дома? -- спросила она голосом, дрожащим от одной мысли -- что сейчас встретит Ивона.
-- Невозможно, сударыня.
-- Почему?
-- Потому что с сегодняшнего утра кавалер не живет больше в гостинице.
-- А он оставил свой новый адрес?
-- Нет. Он уехал в Бретань. В это утро, в шесть часов, он был здесь... Он был крайне расстроен... Бедный мальчик!..
Елене тотчас вспомнилось ожесточенное преследование прошлой ночью, от которого спасался молодой человек.
-- Видя его таким изнуренным, -- продолжал Жаваль, -- я думал, что он ляжет спать. Но спустя четверть часа он уже прощался со мной. "Милый мой Страус, говорил он, -- Страус -- это дружеское прозвище, которое он дал мне, потому что обожал меня, мой дорогой жилец -- Страус! Я выезжаю из Парижа и возвращаюсь в Бретань. Приготовь мой счет". Покамест я готовил счет, он отыскивал повозку, чтобы отвезти свой багаж. Через какое-то время он возвратился и сказал: "Пойдем со мной, помоги мне увязать чемоданы". Я отправился с ним, и мы вдвоем увязали не только его собственный вещи, но и вещи гражданина Работэна, который, по-видимому, поручил ему доставить свои пожитки на родину. Потом он выехал, заплатив и по своему счету, и по счету друга, который, как мне передавали, просил его об этом одолжении.
