Шандыба прищурился, отстранил карточку подальше от глаз, прочитал по слогам:
— Снялись мы у фотографа в городе Томашове с моим командиром хорунжим Алексеем Михайловичем из станицы Константиновской. Посылаю на добрую память. Ваш сын, приказный Степан Сергеевич Ус.
Сергей Минаевич даже в ладоши хлопнул:
— Ай да Стёпка! Гляди-ка, кум Захар, так и пишет: приказный. Эвон, к концу срока в урядники выбьется. Как считаешь?
— Может, и в хорунжии. Неспроста рядышком с хорунжим стоит.
— Да, Стёпка кой не из таких, что без чинов служат. Дай срок, воротится, ещё я в атаманах походит. Пойду бабку свою порадую.
Шли улицей к Дону, переговаривались. Сетовали на трудную зиму: снежная и волки разгулялись. Да и весна не дюже баловала. Но слава богу, пережили, озимые хорошие, в рост удались, да и яровые отсеяли. Вон какие хлеба уродились, теперь бы вёдро я в срок убрать.
Сергей Минаевич крестника Мишку похвалил: и казачок славный, и помощник, видать, неплохой...
Тут навстречу старикам Варька показалась. Гордо голову весла, однако поклон отвесила.
Сергей Минаевич Варьку окликнул:
— Погляди, дочка, Стёпка какой, уже в приказных ходит. Со службы воротится — сватов к тебе зашлём. Пойдёшь замуж за него?
Варька косу за спину кинула, головой тряхнула:
— Пущай воротится, тогда погляжу, чего он стоит.
И пошла своей дорогой. Шандыба хмыкнул, а Ус вслед Варьке проворчал:
— Ох и девка, вожжи по ней скучают.
— Дело молодое, Минаич. Поди, забыл, какими сами были, как девок замуж брали.
— Я-то свою битую взял: отец с детства к почтению приучил.
— Моя Матрёна тоже без норова оказалась. Ни разу рука на неё не поднялась... Стёпка-то про Ваньку ничего не отписал?
— Когда ему отписывать. У Ваньки какая служба: коня почистил да с котелком на кухню сбегал. А Стёпка приказный, ему за других ответ держать...
У своих хат, что через дорогу оконцами друг на дружку смотрят, старики расстались.
* * *
Полковник Краснов возвращался из штаба бригады поздним вечером. Фары автомобиля высвечивали дорогу, выхватывали обочину: деревья, кустарники. Водитель вёл машину осторожно. Хорунжий Любимов на переднем сиденье, подавшись к стеклу, всматривался в дорогу. Пётр Николаевич, откинувшись на подушки заднего сиденья, прикрыв глаза, думал о жене Лидии Фёдоровне — в штабе ему передали письмо из Санкт-Петербурга. Жена писала: обустроилась, ни в чём го нуждается, горничной и кухаркой довольна. Интересовалась его службой, рассказывала, что в столице только и разговоров о предстоящей войне. Писала о святом старце Распутине, который вхож во дворец и пользуется у государыни большим доверием оттого, что может лечить наследника цесаревича, когда у того случается плохо с кровью...
