— Я. Капитан Мушкаев.
— Ты не капитан! Расстрелять!
Подъехал Корнилов.
— Сергей Леонидович, офицер не может быть расстрелян без суда.
Марков промолчал — он узнал стоящего рядом с капиталом Линькова, смотревшего на него с надеждой. Едва заметно, неодобрительно кивнул и прошёл мимо. Пусть решает суд.
Всё могло решиться мгновенно, без суда. К Корнилову подвели юнкера Брянцева, Сумевшего убежать в Ростове от чекистов. Миончинский доложил о нём Корнилову, хвалил за сегодняшнюю стрельбу.
— Поздравляю, юнкер, — сказал Корнилов, — вы уже не юнкер. Адъютант, немедленно включите в приказ на присвоение звания.
— Никого не знаешь из этих? — спросил Брянцева генерал Боровский, указывая на пленных.
Тот скользнул взглядом по бледным испуганным лицам. Несколько задержался, разглядывая Линькова.
— Никак нет. Не знаю. За мной приходили чекисты, а это — офицеры.
— Они могут и переодеться, — сказал Боровский.
— Никак нет. Не знаю.
И всё же, уходя, Брянцев оглянулся и на Линькова смотрел дольше, чем на других пленных.
На площади перед собором расправлялись с солдатами. Их было много, и стрелки вволю натешились. Били почти в упор, потом добивали ещё живых, а самые дотошные ходили по трупам и проверяли.
Деникин с ординарцем верхами проезжали неподалёку. Генерал придержал коня, искоса смотрел на молящих о пощаде, окровавленных, дергающихся в предсмертных судорогах, пытающихся куда-то ползти, настигаемых пулей или штыком... Есть ли среди них кто-то из тех, что пытались его растерзать в Бердичеве? Это не имеет значения — все они такие.
Марков проезжал мимо и не остановился. Только крикнул:
— Поменьше с ними валандайтесь.
Кто-то из расстрелыциков сказал:
— А сам что-то не хочет.
О Маркове в этот вечер говорили много: герой боя, первым шёл в атаку, его полк двигался на красных без выстрела, и они в панике бежали. Так надо побеждать в этом походе. Романа Гуля давно привлекала эта странная личность: всегда с нагайкой в руке, с нецензурной прибауткой и, если верхом, то почему-то всегда на неподходящей лошади.
Когда закончился наконец этот слишком длинный день слишком наполненный событиями, такими разными и такими значительными, когда вновь высыпали звёзды над степью, Роман вдруг среди брани, споров, бахвальства, пьяных выкриков неожиданно услышал песню, негромко звучащую где-то за огородами. Он пробрался туда. Возле большого костра сидели марковцы. Что-то ели и пили, но, главное, пели:
