- Напрасно ты меня пьяной мордой. Я уже целую вечность не пью.
- То умрет, то воскреснет, - пробормотал пожарный. - То вдова, то снова замужняя.
- Прошу простить, - сказал Антон. - Обстоятельства не состоялись. Напрасны грёзы в ваших глазах. Имущество мое остается при мне.
- Сволочь, - сказала Маринка.
- Ну, воскрес, - сказал Антон. - Не бесноваться же по этому поводу. Ты, пожарный, следи за ней пристальней. Честь девичья - все равно, что ничья.
- Др-рянь, - прорычала Маринка. Рыжие пряди выбились из-под платка. - Жена или вдова, но я имею свои права на имущество.
- Права - не права, а проваливай. Прошла пора приязни. Все что тебе причиталось - я округлил до нуля. А то ружье я не пропил еще. И стреляю без промаха - егерь все-таки. Вот погоди, дай соберусь с дурью.
- Да ну вас обоих. Егеря, покойники. Мужья с ружьями, - сказал пожарный с ударениями на я.
- Телевизор хотя бы верни, - сказала супруга.
- С телевизором я поссорился. Выгнал его.
Гости любопытствовали, но не вмешивались. Переглядывались на крыльце и в сенях, не спускаясь во двор, кто со смехом, кто с сочувствием к красивой женщине. Антону же, несмотря на моральное преимущество, было немного не по себе. Если бы кто-нибудь присмотрелся к нему внимательно, то обнаружил бы ту же сосредоточенность в его лице, что была у него в гробу. Представление исчерпало себя.
- Хотите - кутите с нами, хотите - пойдите прочь, - сказал Антон. - А лучше проваливайте. Буду счастлив подальше от вас. Мне еще народ поить надо, да интервью давать телевидению. Отдохнуть - путь с того света неблизкий, а завтра на работу с утра, лес валить на кордон, на четверо суток без цивилизации. Это вам за беспокойство. - Он бросил им золотой, который пожарный ловко поймал на лету. Раскрыл ладонь: решка. - Тут тебе и телевизор, тут тебе и лалов полная длань. Снесите к Сысоеву, у него женщинам и дуракам скидка.
Он, а за ним и свита, вошли в дом.
Прихватив еще снеди, Антон спустился в подвал.
Пришельцы брились, чистились, стриглись, действуя при этом проворно и без суеты. Выглядели они уже значительно лучше, наливались силой плечи и плети рук. Куры были съедены, и, как с одобрением отметил Антон, начался обмен веществ, кожа у иных порозовела от кровообращения. Темнота частично сошла с лиц, медный цвет перешел в медовый, лишь кое-где прозелень задержалась пятнами. Только артиллерист был еще не вполне собран, но и не безнадежен уже. Хоть и с трудом, но передвигался без посторонней помощи. Женщина значительно помолодела. Курила, следя за кольцами дыма.
