– Тут у меня вчера деньги сняли из кармана, – заявил он, глядя мне в глаза. – Случайно не ты?
– Ты чё-то попутал, что ли?
– А может, ты? – Он повернул поросячью голову на толстой шее к Ивану. – Или мне вас всех тут начать…
Он хотел ткнуть в меня пальцем, но я ударил его головой в лицо. От неожиданности он пошатнулся, а я со всего маху приложился правым кулаком. Он стал падать назад, вскинув руки, я сделал шаг вперед и влет пнул его ногой в голову. Он упал, ударился головой о черную машину джигитов, закатил глаза и застыл. Руки повисли вдоль тела. Машина завыла сигнализацией, а под затылком на крыле образовалась вмятина.
Из кафе выскочили владельцы автомобиля, все четверо. Они увидели полусидящего у машины человека, подозрительно глянули на нас, и один из них, самый коренастый, спросил:
– Что случилось?
– Упал, – сказал я, кивнув на мужика, и закурил вторую сигарету. Пальцы у меня слегка дрожали, и в горле пересохло.
Молодые люди смотрели на нас, как видно соображая, что делать. Водитель отключил сигнализацию и наклонился к мужику:
– Эй, вставай! – Он пошлепал его ладонями по щекам.
Мужик медленно пришел в себя и сел. Посидел минуту и попытался встать, опираясь на машину.
– Эй, не трогай машину! – повысил голос водитель. – И так помял уже!
– Пошел на… – с трудом выговорил мужик, и изо рта у него потекла кровь.
Коренастый подскочил к нему и сильно толкнул в грудь, в сторону от машины. Тот сделал по инерции шаг назад, снова упал, ударившись головой, теперь уже о пыльную землю, и остался лежать. Джигиты исподлобья смотрели на нас, мы на них. Потом они перемолвились о чем-то между собой, коренастый махнул рукой, и они ушли обратно в кафе.
– Хорошо, что ты ему первый навинтил, – сказал Иван, – а то я уже целился, но тогда он упал бы на нашу машину. – Иван улыбнулся и добавил: – Жестковато!
– Если сразу не прорубить, пришлось бы тут с ним еще бороться, – сказал я. – Смотри, какая туша свиная.
– Вообще-то, да….
– Джигиты-то не рискнули нам ничего предъявить.
– Что нам предъявишь? Они же чувствуют и, думаю, понимают, что с нас им ничего не получить.
– Мужчины, ваш шашлык! – сказала вышедшая из кафе официантка, глянула на лежащего, отдала нам горячие пакеты и ушла обратно.
Мы сели в машину и уехали.
…Еду я домой из супермаркета. Накупил всего, что душа желает. Вернее, желудок. Еду и соображаю, что же я забыл купить. Вижу, слева рыночек. Вместо пола – грязь, вместо неоновых ламп – пасмурное небо, вместо стеллажей – синие ларьки. Точно, хлеб забыл. Захожу на рынок и чувствую, кто-то на меня смотрит. Оглядываюсь: люди вокруг суетятся и движутся быстрее, чем в супермаркете. Не ходят медленно, задумчиво вращая в руках блестящие пакеты, а озабоченно склоняются к ларечным окошкам. Вижу, стоит пожилой мужик и смотрит на меня. Узнал, что ли? Только я его не узнаю. Разве что взгляд знакомый. Потухший. И мужик какой-то изможденный, напряженный. Стоит, не шевелясь, руки опустил. Словно в последней приличной одежде. Пиджаку лет тридцать, наверное. Где же все-таки я его видел? Где же… Где же… У русских старух в Грозном был такой взгляд – вот где. И руки опущены, и последняя приличная одежда.
