Приказ отправиться в Тамбовскую губернию положил конец учебе. Только Девятый распорядился не прекращать занятий. Комбриг вспомнил, что рассказывал Юденич о соперничестве эскадронных, и, проехав вперед, оглянулся.
Взводный Тукс отчитывал бойца за нерадивость в учебе. Владимир Девятый, почуяв непорядок в эскадроне, очнулся от дремоты, вскинул ястребиный глаз и поспешил на помощь взводному.
— Ты о чем думаешь головой? — размеренно, отделяя каждое слово, говорил Тукс. — Ты думаешь, мы кончим воевать и ты будешь, мужик, сидеть на хозяйстве? Да? Ты останешься неграмотным, и тебе будет плохо.
— Постой, Альфред, — вмешался Девятый и сбоку оглядел виновного. — С ним, видно, по-хорошему нельзя, он хорошего не понимает.
— Владим Палыч, — взмолился боец, — ну если голова не принимает? Меня убить легче, чем грамоте выучить. Будто не знаете.
— Знаю, — согласился Девятый. — А ты бы вот о чем своей башкой раскинул. Эдакие мы пространства завоевали, и для кого, по-твоему? Так какой ты хозяин будешь, в трон, в закон, если ты пенек пеньком, двум свиньям пойла не разделишь? Или ты думаешь, как раньше, — цоб-цобе! — на быках пахать? Много ты так напашешь! Тут только машиной справиться можно. А как тебя, если ты чурка чуркой, на машину посадить? Ну?
Колокольный голос эскадронного пригибал бесхитростную голову бойца в покаянном поклоне, слова долбили в темечко.
Комбриг помнил: в старой армии хозяевами солдатской казармы, а следовательно, и жизни мобилизованных под ружье мужиков были фельдфебель, унтер. Офицеры, как небожители, появлялись перед рядовыми лишь на учениях. Казарма… Муштра, шагистика, умение «дать ногу».
И худо приходилось тому, кто хоть чуточку учен, умен…
— Ты храбрей многих, знаю, — добивал Девятый. — И мы тебя к ордену представили. За Одессу к ордену и за Проскуров — к другому. Видишь? Тебя в люди тянут, а ты черней грязи хочешь остаться… И еще тебе скажу. У командования насчет тебя имелись свои думки, хотели тебя в армии оставить, на командира выучить.
— Так война же кончается, Владим Палыч!
— Но армия-то!.. — громыхнул эскадронный. — Да и враги… Они ж все равно останутся. Или забыл, сколько их за Збруч ушло?.. Вот кончим Антонова, школу настоящую откроем. Сначала будешь младшим командиром, а там, глядишь, и до академии дойдешь. Учатся же люди, не дурнее нас с тобой!
— Смотри, — добавил эскадронный, кивнув Туксу, чтобы продолжал занятия, — мы самому товарищу Ленину хочем доложить о поголовной нашей грамотности. И сознательности! Добьешься, что так и напишем: дескать, все грамотные, один ты не захотел.
