никогда и ничего не думается?
Насколько я осведомлен сейчас, никаких неблагоприятных оперативных данных по вопросу безопасности Ричарда Никсона в адрес за нее ответственных не поступало; но настолько же я этого не знал тогда, будучи привлеченным к отдельному направлению научно-поисковых работ и будучи всецело ему отдающимся. Не сообщила ли Е. В. Ковалева чего-нибудь экстраординарного? — думали мы и почти скороговорочно задавались трудновразумительным для посторонних вопросом: не напророчествовала ли? — и вопрос не был праздным. То, что с января В. Ю. Волков прорабатывал через жену американскую тему, мы знали наверняка. Иного и быть не могло: в США лихорадочно готовились к новым выборам.
Мы допускали, что информационная сложность гипотетического сообщения могла затруднить необходимую доработку, — времени на детализацию не оставалось, Елена Викторовна все-таки человек, — но нам, что нам ожидать хорошего, рядовым солдатам смежных направлений, от расширительного толкования ее информации перестраховщиками из кадровых интерпретаторов? Может быть, источник опасности действительно обнаружен, локализован и взят под строгий контроль?.. Кто знает, не тянутся ли тогда нити заговора в недра нашей системы?.. Не проходит и года, чтобы у нас не разоблачили шпиона… Уж больно подозрительно заважничал В. Ю. Волков, держится со всеми гоголем, будто что-то он выведал, что-то узнал… — интересно что? И кто разрешил?.. А может быть, он уже сам ничего не знает в силу прогрессирующей атрофии чувства реальности, нет? И не возникло ли у него, если да, проблем с Е. В. Ковалевой? И не докатилось ли тревожное эхо невразумительных сексуальных реакций до политического руководства страны?.. Накануне визита?.. А у нас не готовы дублерши!.. Так что же нас ждет?..
И не ждет ли нас то, чего мы сами не ждем?
Пертурбаций не надо! Никто не хотел.
— Будь бдительным, следует переждать время, — сказал, сбавляя скорость, майор Веденеев. Я знал, чем он озабочен. Вчера вечером, сдавая в «секретку» свой номерной чемодан с дежурными записями по ходу экспериментов, он опечатал его, как и полагается, лично. Утром же получил с печатью режимной группы. Ночью заглядывали. Первый признак приближения глобальной проверки.
Мы подъехали к дому.
— Время покажет, — сказал я в тон Веденееву, желая подбодрить его.
Пожал ему руку. Он улыбнулся:
— Продержимся, друг.
Я вышел вон из машины.
Был чудесный майский вечер. Пахло тополиными почками. Дул ветерок. Влюбленные парочки сидели на скамейках. Над всей Москвой безоблачное небо! Скоро зацветет сирень.
