«Не погуби!» — «Ладно, — говорю, — не погублю! Но должен ты теперь на все из моих рук смотреть. Как скажу, Так и делай. Все равно, как если бы ты душу мне продал». Начал тут халтурщик меня просить: «В мир вы сбежать собираетесь, возьмите и меня. Мне теперь здесь не жить. Того и гляди, в Игумнову падь белое золото рыть пошлют!» Пообещал я ему, возьмем-де непременно. А сам думаю: «Была забота! У нас и без тебя навозу много». Ну, а дальше!.. А дальше— все. Больше ничего такого особого не случилось! — с облегчением вздохнул Птуха.
— Ты самого главного-то и не сказал, — обратился к нему Косаговский. — А что же в записке-то было написано? Ты ведь прочитал ее?
— Читать-то читал, да… — почесал Федор в затылке. — Да там такая ересь написана, что мозги потеют.
— Ну, а все-таки?
— Невозможно передать. Не упомнишь!
— Да ты, Федор, с ума сошел! — приподнялся негодующе Косаговский. — Ум пропил?
— От, полюбуйтесь! — развел горестно руки Федор. — И этот тоже кричит: пропил! А для чего я пил, как не для дела. Да не кирпичись ты, Илья Петрович, списал я ту записку, буковка в буковку!
Птуха снял бескозырку, вытащил из-за подкладки сложенную вчетверо бумажку и протянул ее Косаговскому.
— На вот, читай и удивляйся. Прямо ливерная колбаса какая-то!
На полях листа, выдранного из рукописного псалтыря, крупным твердым почерком Птухи было написано:
На рочисе чомяго
Внапта ш нуфцмь сефек.
Пацо шита мефакь
Гкощы шамвашу, шфякъ щеф фужера,
лпири репкош.
3
Косаговский потрепал нервной тонкой рукой золотистую бородку и вдруг улыбнулся.
— Ты читал эту записку? — обратился он к Раттнеру.
— Читал! — безнадежно отмахнулся тот.
— Это — тарабарская грамота!
— Нашел время шутить, — обиделся Раттнер. — Без тебя знаем, что это тарабарская грамота. А как ее на удобочитаемый язык перевести? Вот в чем загадка.
— Не волнуйся, сядь! — улыбнулся Косаговский. — «Тарабарской грамотой» называют шифр, который употребляли русские дипломаты в семнадцатом веке и даже немного раньше[17]).
— И вечно ты стараешься блеснуть своими историческими познаниями. Нам-то легче разве от того, что дипломаты XVII века писали свои депеши на этой тарабарщине? — попрежнему морщился обиженно Раттнер.
А Косаговский улыбался попрежнему..
— Я, как тебе уже известно, родился в кержацкой раскольничьей семье.
— Илюша! — просветлел Раттнер. — Неужели ты знаешь ключ к этой тарабарщине? Неужели ты сможешь дешифрировать эту записку?
— Могу! — сказал уверенно Косаговский. — Суть «тарабарской грамоты» в следующем. Гласные буквы русского алфавита при шифровке остаются неизменными, а согласные употребляются в следующем порядке. Погоди секунду! Надо написать, иначе ты ничего не поймешь.
