— А как надо?
— Как тетя Роза, повариха, когда-то сказала: «Кабанець. С мягким кончиком.»
На этот раз комнату потревожило разноголосое хихиканье. «В школе меня учили, каким нужно быть, — сказало радио. — Правдивым, честным и чистым в словах и делах. Но все, что я делаю — неважно, когда, где и с кем — это грех. Это грех».
— Думаю, эту партию он выбирал с закрытыми глазами, — сказала Алиса. — А то и наоборот, с широко открытыми глазами и растопыренными руками, за какой-нибудь невинный подарок от колхозников. От наших героических тружеников полей. Полный холодильник копченого сальца, скажем.
— И очень даже просто, — согласилась Ульяна.
— Как прозаично, — вздохнула свистящим механическим голосом Мику.
— Это можно исправить, — решил я. — Как насчет такого: «Заходящее солнце окрашивало стены правления колхоза «Путь Феликса» в цвета крови и кумача, точь-в-точь такого, какой болтался сейчас на флагштоке здания, сиротливо стоящего в центре села. Заслышав топот копыт, от которого по небу летела клубящаяся пыль, густая, как борода Карла Маркса, председатель колхоза выскочил на крыльцо и увидел страшное. Со стороны города галопом неслась кавалькада, которую возглавлял маленький толстый человечек с длинными вислыми усами и соломенным брылем на круглой голове. Осадив лошадь и подняв ее на дыбы перед самым крыльцом, он громовым голосом воскликнул: «Хозяин! Подать мне и моим благородным спутникам из специнта две тонны твоей лучшей картошки!»
— Ты болтун, Санечек, — задумчиво сказала Алиса. — Мне это в тебе нравится.
Я понятливо кивнул.
— Только это?
— Купирование конфликта путем выставления начальства в нелепом свете. Хороший ход, Саша, — пробормотала Славя.
— Так, люди со здоровыми руками! — закричала из кухни кто-то из поварих, может, и та самая прославленная Мику тетя Роза. — Треба на завтра принести с подсобки через улицу еще полмешка картопли, нехай подсохнет тут! Кто там из вас здоровый, слабосильная команда?
— Я пройдусь, пожалуй, — поднялась Славя. И я почему-то поднялся тоже.
Даже сейчас я иногда думаю — почему? Чем она привлекала меня? Славя… в ней не было яростного алискиного задора, не было ленкиной меланхолии, не было мечтательности Мику. И все же я не мог не отправиться с ней. В нас что-то было. Что-то общее. Но и это тоже я понял уже очень сильно потом.
На улице моросил мелкий противный дождь, по хозяйственному двору мельтешили серые тени — ну, самое время, декабрь скоро, почему бы и не пойти дождю? Славя шлепала по хлюпающей земле молча, я тоже месил опилки и грязь безмолвно, героически перенося тяготы службы.
