Министр махнул рукой.
— Времени мало, так что без церемоний.
— Что имеется в виду под «изоляцией», о которой вы упомянули?
— Мы не знаем, — сказал человек на экране, и комната дружно выдохнула. — Насколько удалось установить, на орбите формируется некий купол, предположительно состоящий из силовых полей, возможно, электромагнитного характера. По мере формирования, секции этого купола медленно опускаются к Земле.
— К…
— Да, моделирование нашими ЭВМ показывает, что готовый купол закроет северную часть области, областной центр и ряд прилегающих районов, включая атомную электростанцию в Даре.
Теперь заговорили все вместе.
— Заблокирует?
— Эвакуация…
— Пробить спецбоеприпасом…
Человек на экране негромко кашлянул, и бормотание как отрезало.
— Орбитальные ракетные атаки оказались неэффективными. Расчетное время опускания купола на город — менее четырех часов, так что во избежание паники эвакуацию проводить запрещаю. Мы не знаем, сохранится ли радио, телевизионная и какая-либо иная связь после начала изоляции. Пакеты инструкций с несколькими вариантами действий в сложившейся обстановке были направлены вам пятнадцать минут назад.
Наливаныч механически кивнул, но министр еще не закончил.
— После опускания купола, и в случае, если… его разрушение окажется невозможным, вся полнота военно-административной власти переходит к начальнику укрепрайона, начальнику его штаба и первому секретарю обкома партии, из которых будет сформирован Временный исполнительный совет. Партия и правительство Советского Союза принимают все, что в их силах, чтобы максимально быстро разрешить эту ситуацию. У меня все, товарищи. Удачи вам.
Экран пискнул и погас, съежившись в яркую точку, наступила тишина. Впрочем, не совсем тишина — у кого-то громко урчало в животе. Черт, это же я.
— Что ж это… — голос был таким тихим, что никто сначала не понял, кому он принадлежал.
Наливаныч трясущейся рукой набулькал себе стакан воды из графина и залпом его осушил. Он часто моргал и то и дело вытирал ладонью мокрые губы.
— Что же это будет, ребята?
* * *
Что случилось с Днепром? Разве он обмелел или высох? Разве не катит свои серые медленные волны, минуя наши хмурые скалистые берега? Разве не светит, как прежде, наше тусклое осеннее солнце? Не сыпет мелкий противный дождь, не метет черные листья по опустевшим улицам ветер?
Нет, все осталось, как было. Если проезжать по дамбе, то видно, что река была такой же серо-стальной с напорной ее части, в трех метрах от дороги, а с другой стороны, глубоко внизу, в тридцати семи метрах, она, пройдя через турбины и уже избавившись от грязной пивной пены, приобретала глубокий синий цвет, с которым и путешествовала дальше, мимо островов и островков, в изобилии раскиданных вокруг города, пока не достигала плавен, где в нее добавлялась живая ильная зелень.
