— Если не тянуться вверх, то зачем мы тогда вообще нужны, — ровным голосом поинтересовался я у черной пульсирующей тьмы. — Да и тряпки еще не за все ответили. Рано мне пока что помирать.
— И это тоже правильно, — серьезно сообщил незнакомец. — Значит, я в тебе не ошибся. И в этой связи готов авансом сделать подарок. Осуществить, так сказать, разовую процедуру дарения произвольного характера. Ну, давай не будем изобретать топор и остановимся на понятном: три желания.
Почему бы и нет? На стене щелкала, вращаясь, аварийная лампа, в желтом воздухе носились шустрые темные тени. Вряд ли это недостаток кислорода, скорее, галлюцинации — явились, как и было предсказано. Я словно видел себя со стороны, разбитого, окровавленного подростка, разговаривающего с пустотой. И никто не придет на помощь, никто не вытащит отсюда, не отвезет, воя сиренами, в наш госпиталь. И санитар Шурик не потащит, матерясь, меня в операционную на дренаж легких и ампутацию нижних, ненужных и не подлежащих восстановлению конечностей.
Даже и не знаю, как было бы лучше умереть — здесь, медленно и торжественно, посреди влажного бетонного пола, разорванных силовых кабелей и торчащего из стен ржавого гнутого железа, или в жаркой огненной круговерти, горячем стремительном хаосе взрывов боекомплекта? Но почему бы и нет? В любом случае, теперь уже никто не мешает сделать это со вкусом.
— Желаю здоровье, как у Конана-варвара, и чтобы нюх, как у собаки, а глаз — как у орла, — с запинками проговорил я. Не потому, что не знал, что сказать, а потому что складывать слова в длинные фразы выходило уже не так хорошо, как раньше. Оттого и пожелание вышло такое… профильное. И уже было совсем не страшно.
Человек посреди комнаты кивнул, шляпа смешно качнулась.
— Разумно. Чтобы добраться до нее и спасти, ты должен быть здоров. — Он распахнул широкие ладони, с которых порхнул ко мне светлячком яркий до белизны, гудящий электричеством шарик.
Оооо! Он вошел мне в грудь, словно горячий нож в жирное тающее масло. На секунду мне даже почудилось, что грудная клетка с треском лопнула, освобождая место, но такого, конечно, быть не могло. А потом… Наверное, это из-за электрического гула, я думал, что это будет похоже на то, как меня когда-то долбануло током, когда я, делая ремонт, шпателем перебил проводку — мгновенное помутнение сознания и отбрасывающий тело назад импульс. Но ничего подобного не случилось — аналогия с ножом была более верной, я почувствовал неожиданное, мягкое тепло в груди. Оно ворочалось там, внутри, и медленно распространялось по всему телу. Чем-то похоже на прием спиртного после того, как пришел с холода, но без жесткости, без этого ощущения рулона наждачной бумаги, медленно спускающейся по пищеводу. В глазах вспыхнули яркие краски, будто кто-то нарисовал в черном застывшем воздухе радугу, она росла, ширилась — и боль с усталостью утихали, и мысли начинали течь ровно и правильно. Я снова был жив. Я снова был в строю. И…
