– Понял-понял, хватит.
– Так вот, – бодро продолжила Франческа, – вы действительно возомнили себя Альционом, которому суждено спасти нас от демонических орд?
Никодимус покачал головой.
– В пророчестве говорится не о противостоянии людей и демонов и даже не о борьбе добра и зла. Его смысл в соперничестве двух представлений о том, как должен быть устроен язык.
– Хм-м. Насчет роняли в детстве я ошиблась, признаю. Чтобы так ушибиться головой, нужно было не просто свалиться с луны, а еще и с дуба по дороге рухнуть.
– Вы ведь слышали, что сказала Дейдре: Тайфон пытается лишить праязык ошибок. Демоны хотят изменить устройство жизни.
– А вы намерены упорядочить созданный демонами хаос? – вздохнула Франческа.
– Наоборот. Сейчас я орудие хаоса. Еще в детстве Тайфон украл мои способности к чарописанию и спрятал в арахестском изумруде. Так что теперь я Буревестник из антипророчества. И лишь заполучив изумруд, я стану орудием порядка! – с горящими глазами закончил Никодимус.
– Да-а-а, – медленно кивнула Франческа.
– Попробуйте, наколдуйте защищенное от ошибок заклинание на нуминусе. Не обязательно функциональное.
– Даже ученику под силу написать нефункциональное заклинание, которое не сможет разоружить и лорд-канцлер.
– Вы попробуйте.
Франческа создала в бицепсе несколько фраз на нуминусе, перекрутила между собой и сцепила все слова друг с другом. Никодимус окинул взглядом получившиеся бесполезные полфута отливающего золотом текста.
– Бросьте его в меня.
– Вам не удастся его развеять, если только зубами будете грызть.
– Давайте-давайте.
Пожав плечами, Франческа выпустила золотистый клубок. Светящиеся слова поплыли сквозь темноту. Никодимус осторожно дотронулся пальцем до клубка, и тот разлетелся на тысячу осколков. Франческа закрылась рукой, уворачиваясь.
– Можете смотреть.
Она медленно опустила руку. От заклинания не осталось и следа.
– Создатель! Ну ничего себе!
Франческа ожидала увидеть в глазах Никодимуса хвастливое самодовольство, однако наткнулась на затравленный взгляд, который не раз встречала у больных и умирающих. Так смотрят люди, мучительно переживающие свой недуг.
– Какография?
Он кивнул.
– Стоит взяться за текст, и он… рассыпается, взрывается или искажается.
– А как же те заклинания, которые вы с кобольдами создаете? Субтексты и взрывные?
– Эти языки какографии неподвластны. Однако они действуют только в темноте и оставляют шрамы. – Он похлопал себя по груди.
Сперва Франческа ничего особенного там не заметила, и только присмотревшись, разглядела сотни неразличимых в полумраке крошечных рубцов.
