Когда трубач над Краковом возносится с трубою,
Хватаюсь я за саблю с надеждою в глазах...
Так вот, пока трубач на четыре части света выдувает свой красивый хейнал, Саша Домогаров, сосредоточенный и внутренне сгруппировавшийся, идет в Багателу на "Макбета", как на осаду крепости. Он даже не замечает, как миловидные польки очумело смотрят вслед, а наглые тинейджерки кричат ему: "Бохум, Бохум!" В Польше Домогаров не кто иной, как яростный, сумасшедший от любви красавец Бохум из киноэпопеи "Огнем и мечом", поднявшей национальный дух в стране.
III
Но не о роли кинематографа в формировании патриотического сознания хочется говорить в живописном маленьком Кракове, а о причудах и заворотах актерской судьбы. Судьба Александра Домогарова - идеальный пример ее непредсказуемости, фатальности и прочих паранормальных явлений. Вот поди ж ты - целых двенадцать лет служил артист Домогаров в театре Армии - красивый, фактурный, хорошо пел, переиграл всех героев-любовников. Но несмотря на всю его мужскую харизму, публика сохла по другим, тем, кто уже мелькал в чахлом кино постперестроечного периода или работал в популярных театрах вроде "Ленкома" или "Табакерки".
Так бы и трубил в армейском театре артист Домогаров, если бы его не позвали в театр им. Моссовета на замену в какой-то спектакль, а режиссер Житинкин не утвердил его на роль Марата в спектакле "Мой бедный Марат". К этому же времени случился телесериал "Графиня де Монсоро", и кассета абсолютно случайно попала к польским агентам, которые день и ночь искали артиста на роль Бохума для фильма "Огнем и мечом".
Самое интересное, что эта видеокассета была пристегнута как бедная родственница к солидному видеопортфолио молодых звезд российского театра Певцова, Лазарева, Безрукова и кого-то там еще.
- Слава богу, у меня, кажется, есть Бохум! - воскликнул корифей польского кино Ежи Хофман, посмотрев последнюю кассету, в которой уже не надеялся ничего найти. Так с точки "Огнем и мечом" начался неожиданный и взрывной виток в карьере Домогарова. Он стал национальным героем Польши, снялся еще в одной польской картине и в шведском детективе. Ходить по Кракову, Варшаве и другим городам с ним опасно. Даже в самом, по нашим понятиям, захолустье, в Татрах на него бросаются и просят автографы. С ним снимаются на фото все, кому не лень члены профсоюза, пенсионеры, местные пионеры - харцеры. Стоя в очереди к нему за автографом, они не знают, что он уже не Бохум, а Макбет.
