– Ну а ты как? – спросил он.
– Плохо. Устала. Тоскую по матери.
Наверное, следовало солгать. Сказать, что у меня все в порядке. Правда – это дверь в защитной стене лжи, любезности и дежурных улыбок, которую я открываю все реже. Но сегодня у меня нет сил выстраивать эту стену.
– У меня такое ощущение, что я потеряла все, что имела, – добавила я, надеясь, что в ответ он в знак сочувствия лишь вежливо промолчит.
Я сделала затяжку одновременно с сидящим в дальнем углу террасы Дамианом, как будто мы с ним были отражением друг друга. Он прищурился от дыма, и я ему улыбнулась. Подозреваю, что он любитель выпить и не пропускает ни одной юбки, так что Элиса не только спит с ним и окружает его материнской заботой, но и оберегает от самого себя.
– Ну что ты, Бланка! – Голос Педро разорвал иллюзорную связь, возникшую было между нами с Дамианом. – Ты не должна отчаиваться.
Он произнес эти слова довольно резко и уставился на меня своими глазами умной обезьянки, словно вдруг осознал, что я гораздо глупее, чем он предполагал.
– Понимаешь, умерли почти все, кого я любила, – попыталась объяснить я. – А от мест, где прошли мои детство и юность, почти ничего не осталось.
– Но ты ведь помнишь о тех, кого любила? И о своих любимых местах, не так ли? – В его тоне появилась нотка раздражения: так учитель разговаривает с особенно тупым учеником.
– Конечно, помню. Я могу подробно описать каждый уголок дома, в котором жила моя мать. Я помню оттенок каждого из ее книжных шкафов – красного дерева, гранатовый, черный. Помню, как они меняли цвет в течение дня и к вечеру. Я помню тепло свежеиспеченного хлеба в руках отца и хоть сейчас нарисую бокал с красным вином, который стоял на столе у нас на кухне, наполненный до половины. Хочешь, нарисую? Принеси бумагу и карандаш, и я нарисую.
– Послушай… – Он не желал оставить меня в покое. – Воспоминания, как и любовь, дарят нам множество вещей: города, в которых мы побывали, события, которые пережили, людей, с которыми были связаны. Все, что не оставило тебя равнодушной, навсегда с тобой. Ты в любой момент, как только захочется, можешь вызвать их в памяти… – Его лицо, узкое и невыразительное, как у дворецкого Нестора в мультфильме про капитана Хэддока, искривилось в некрасивой гримасе, и мне вдруг захотелось осторожно разгладить пальцами прорезавшие его лоб морщины, но вместо этого я просто передала ему косяк.
– Нет, чувак, ты не прав, – возразила я, отметив про себя, что впервые назвала его «чуваком». – Есть вещи, которые мы теряем навсегда. Каждый из нас – не столько то, чем мы владеем, сколько то, чего мы лишились.
