— В читальню возле казино, — наугад ответил Михаил. — Не знаете, куда делась Софи, ну, цветочница, которая там работает? — Он чуть было не выпалил «работала» и поправился только в последний момент. — Я собирался пригласить ее послушать музыку вечером.
— Музыку, хе-хе! — проскрипел Платон Афанасьевич и разразился смехом. — А вы занятный человек, Михаил Петрович. Я-то думал, что вы только по мадемуазель Назарьевой вздыхаете; ан нет! Ну оно и к лучшему, потому что эта птица не про таких карасей, как мы с вами. — Михаил вспыхнул. — А что касается фройляйн Софи Мюллер, то скажу вам без всяких околичностей: музыка, батенька, вам не поможет. Особа сия весьма расчетлива и признает только звонкую монету, а вздохи под луной и даже без луны ей совершенно безразличны. Ферштейн?
«Господи, до чего же хочется съездить ему по роже, — с отвращением подумал писатель. — Но нельзя. Нельзя…» И он даже спрятал руки за спину, чтобы уберечься от соблазна.
— Я вижу, вы хорошо ее знаете, — выдавил он из себя. — Фройляйн Мюллер, я хочу сказать, — зачем-то прибавил Михаил.
— Очень мне надо ее знать, — пожал плечами Тихменёв. — Когда заняться нечем, а развлечься охота, такая вполне сгодится. — Он коротко хохотнул. — Пари держу, вы не догадаетесь, на что она копит деньги. Представьте себе, на приданое!
— Вот как? А ее жених… он у нее есть или она… ну… так сказать, просто на всякий случай…
— Есть жених, есть, — подтвердил Платон Афанасьевич. — Карлом зовут, если я правильно помню.
— И он не знает, чем она занимается?
— Думаю, знает. Видел я как-то эту рожу, он посмотрел на меня, и я понял, что ему все известно и о Софи, и обо мне. Она говорила, что отец Карла сапожник и что всего в семье восемь человек детей, так что денег там нет и не предвидится. Торговля цветами в сезон куда выгоднее, но он ведь долго не длится. Ну Софи и решила, что можно продавать не только розы, но и кое-что еще…
Михаилу сделалось невыразимо тоскливо. Все вызывало его протест: и игривый тон Тихменёва, и жених, который позволял, чтобы его невеста торговала собой, и жалкий конец Софи в Лихтенталевской аллее. «Она исчезла — и никто из них даже вопросом не задался, куда она делась… Словно ее и не было никогда. — И тут по странной прихоти ассоциаций его поразила другая мысль. — Неужели я тоже однажды вот так исчезну и никто даже не заметит?»
— Я, пожалуй, загляну в казино, — сказал Тихменёв, любуясь на свои золотые часы. — Не волнуйтесь, Михаил Петрович, я помню, что обещал представить вас Тургеневу, но он бывает дома только по утрам.
