— Ему надо было придерживаться малой формы, — продолжал Иван Александрович, — а он стал вместо того писать романы, которые ему решительно не удаются…
Тихменёв горячо поддержал его, несмотря на то, что когда-то долго излагал Михаилу достоинства и недостатки романов Тургенева и закончил словами, что достоинств все же гораздо больше. Михаил затосковал, представив, что ему придется до конца разговора выслушивать обличительные речи в адрес Ивана Сергеевича, но, к его удивлению, не прошло и минуты, как Платон Афанасьевич ловко сменил тему, спросив, какие у Гончарова планы.
— Да какие могут быть планы в моем возрасте? — с некоторой досадой ответил Иван Александрович. — Лечусь, гуляю, иногда захожу в казино, чтобы клюнуть золотой…
— Разбиваете дамские сердца, — подсказал Тихменёв с усмешкой.
— Куда мне! Ну, пробовал тут приударить за одной… хорошенькой… Которая цветы возле казино продает. Да она куда-то делась, вчера вместо нее уже другая стояла.
Михаил весь обратился в слух, но, к его разочарованию, Гончаров больше не сказал о Софи ни слова, а Тихменёв заговорил о том, что, если Иван Александрович напишет что-нибудь — неважно что, — редактор будет счастлив напечатать его творение.
— Я сейчас ничего не пишу, — коротко ответил Гончаров, но при этом бросил взгляд на свое бюро, и Михаил понял, что он лжет.
Однако вовсе не это волновало Авилова сейчас. Слова Ивана Александровича о Софи заставили Михаила задуматься. Раньше он смотрел на жертву как на обычную цветочницу, теперь же выходило, что она вела себя, как доступная женщина. «Уж не из-за этого ли ее убили? — подумал Михаил, охваченный той особой сыщицкой лихорадкой, которой болеет лишь дилетант, впервые ведущий следствие. — Судя по всему, Тихменёв тоже за ней ухаживал; интересно, что он может о ней рассказать? Как бы выведать у него, что ему о ней известно…»
Он так увлекся своими мыслями, что едва не пропустил момент, когда редактор откланялся, собираясь уходить. Попрощавшись с Гончаровым, Михаил быстро вышел следом за Платоном Афанасьевичем.
— Как вы думаете, что он сейчас будет делать? — с усмешкой спросил редактор на лестнице.
— Закурит сигару? — наугад предположил Михаил.
— Нет, будет проверять, надежно ли заперты его бумаги и не успели ли вы стащить чего-нибудь, когда он отвернулся, — ответил Тихменёв, осклабившись. — Я поначалу думал, что он свихнулся от службы в цензуре, потом разговорился с одним знакомым из Симбирска, который знает родственников Ивана Александровича, — все оказалось куда хуже: там вся семья со странностями. Куда вы сейчас?
