— Насчет полковника я не уверена, — сказала Глафира Васильевна, — кажется, он просто знакомый Андрея Кирилловича. Пока Натали мне ничего не говорила о том, кого она предназначает тебе в женихи. Но, во всяком случае, можно не сомневаться, что это будет человек достойный, с положением… а не какой-нибудь нищий без роду без племени, — добавила она, некстати вспомнив о Михаиле Авилове.
— Нищий? — Девушка усмехнулась. — Как сказал хозяин нашей гостиницы: «В Бадене всякий может выиграть состояние в казино».
Ее слова наполнили Глафиру Васильевну смутной тревогой, и она уже собиралась прочитать приемной дочери нотацию о том, что нельзя подходить к важным делам настолько легкомысленно, но тут в комнате появилась Фифи, грациозно почесываясь и то и дело позевывая после сладкого сна. Старая дама расцвела, подозвала собачку и взяла ее на руки. Она даже не обратила внимания на замечание супруга о том, что, раз все устроилось, он, пожалуй, отправится в читальню, чтобы узнать, как обстоят дела у императора Максимилиана. Видя, что о нем на время забыли, Петр Николаевич то бочком, то пятясь проскользнул к дверям, и был таков. Служитель подозвал для него наемный экипаж, и глава семейства приказал кучеру везти себя в Conversation.
Михаил переоценил свои силы, прогуливаясь под дождем, и наутро обнаружил, что простудился. Как и все соотечественники в подобных обстоятельствах, он сделал вид, что никакой болезни нет и в помине, чтобы поставить ее на место, но когда писатель после завтрака отправился в Баден, на полпути у него закружилась голова. Он присел на придорожный камень, а как только почувствовал себя лучше, двинулся обратно. Дома он сообщил хозяйке, что простыл и что какое-то время проведет в постели. Хозяйка, фрау Эльза, принесла ему глинтвейн, грелку и спросила, не стоит ли позвать доктора; Михаил ответил отрицательно. Она заглядывала к нему каждый час и справлялась о его самочувствии, из чего Авилов сделал вывод, что баденцам, у которых умирают иностранцы, местные власти должны сильно осложнять жизнь. Другого объяснения заботливости фрау Эльзы он не видел, хотя человек более наблюдательный уже давно обратил бы внимание на то, как она прихорашивается при всяком его появлении и как старается ему угодить, например, подавая на завтрак пирог с ягодами, который Михаил как-то похвалил. Но писатель принадлежал к той толстокожей — или счастливой — породе мужчин, которые не понимают намеки подобного рода.
