Юлиан зарычал и вымелся из комнаты, словно демон, окропленный водой Святой Мензурки.
— Ну вот, теперь мы можем поговорить без этого наушника моего папаши, — отсмеявшись, сказала Оливия. — Ешь вишню. Вкусная. А заодно расскажи мне о себе в подробностях.
Я неожиданно смутилась:
— Рассказывать особо нечего.
— Ну, ты же училась в пансионе, среди целой кучи девчонок! У тебя были там подруги?
— Нет, ни одной.
— Как? И ты ни с кем не сплетничала, не болтала о том о сем, не мечтала, что вот приедет прекрасный юноша высокого рода и сделает тебя своей супругой и хозяйкой богатого поместья?
— Ну, другие девочки об этом трещали с тех пор, как научились выговаривать такие слова. Но я не дружила с ними. Мне было неинтересно.
— А что тебе было интересно?
— Путешествия и приключения в неизведанных землях. Ты читала книгу росского мореплавателя Базиля Головина о кругосветном путешествии на шлюпах «Богиня утра» и «Да ладно!»? Как я им завидую! Они видели закаты и восходы в открытом океане, швартовались у земель, где живут только дикари, открыли Золотой город вымершего племени чича-ица… В общем, я, наверное, зря родилась девчонкой. Надо мне было родиться мальчиком в благородной семье, и тогда я точно стала бы капитаном фрегата или бригавеллы и покоряла морские просторы…
— Чушь.
— Что чушь?
— Твоя судьба не зависит от места рождения. Если тебе суждено быть капитаном, ты им будешь.
— А, ты поклонница философии Неизменяемой Судьбы? А если мне суждено родиться уборщицей отхожих мест в каком-нибудь трактире?
— Тоже вариант. Но пока ты здесь в роли моей компаньонки. А там поглядим.
Глава шестая
Я так и не узнаю, что такое фестинг, зато…
Я ратую за здоровый образ жизни.
Людей, которые впадают в излишества, я рекомендую немедленно высылать на лесоповал или другие полезные обществу работы.
Из проповедей Его Высокоблагочестия, т. 107
Я потихоньку приживалась в замке. Здесь так же, как и в пансионе, все подчинялось строгому расписанию: завтраки, обеды, ужины, встречи с герцогом (он много работал над новой поэмой, но иногда выкраивал время на встречу с дочерью, а я неизменно должна была присутствовать при этом). Не могу сказать, что моя работа и мое особое положение в замке были мне в тягость. Я очень интересовалась жизнью Оливии, насмешливой девочки-уродца, как, наверное, интересовалась бы каким-нибудь редкостным экземпляром таракана. Нет, вы не подумайте, что во мне не пробуждалась иногда жалость к Оливии, так обделенной Исцелителем! Но Оливия чуяла жалость к себе за сто миль и могла за это врезать будь здоров, так что, общаясь с нею, я скорее чувствовала калекой себя.
