– Что? – не поняла Невская.
– Поземка, – пояснил Зозуля. – Так здесь ее называют.
– Это и есть пурга? – уточнила Невская.
– Разновидность. Внизу, у поверхности, трехметровый слой взметенной снежной пыли, а вверху ясно, и если вы из любопытства подниметесь на крышу…
– Верю вам на слово, – поежилась Невская.
– Другое дело, – продолжал Зозуля, снимая унты и подставляя их поближе к печке, – когда низкие слоистые облака со снежными иглами опускаются до поверхности и смешиваются с поземкой. Ад! Тогда и в двух метрах ничего не увидишь – так называемая «темная пурга». К счастью, нам это как будто не угрожает.
– Накаркаешь, – Кислов постучал по столу.
– Вряд ли, – сказал Белухин. – Сегодня облака повыше, чем вчера, похоже, будут рассеиваться. Ну а поземка длится недолго.
– Сколько? – спросила Невская. – Час, два?
– Да нет, дочка. Суток трое.
– Значит, нас трое суток могут не найти?
– Свободное дело, – кивнул Белухин. – Сверху ничего не видать. Матвеич, однако, придумал костер разжечь.
– Вы думаете, это поможет? – обратилась к Анисимову Невская.
– Надеюсь.
– До чего есть хочется! – вздохнула Лиза.
– Ты сама сдобная булка с изюмом, – пошутил Солдатов, как бы случайно кладя ей на колено руку.
– Не по твоим зубам, – Лиза сбросила руку.
– А по чьим?
– Мой мужчина должен быть скромный, положительный и обязательно в очках. Как Михаил Иваныч.
– Елизавета Петровна… – пробормотал Зозуля. – Я, конечно, польщен, но…
– Николай Георгиевич, – выручил Зозулю Чистяков, – допустим, что поземка действительно продлится трое суток. А если костер не удастся разжечь, или его не увидят? Неужели мы будем пассивно ждать?
– Предлагай, – сказал Белухин.
– Ты, Игорек, можешь активно, – сказал Солдатов. – Танцуй, разучивай песни. Хочешь, научу? – И заверещал: «Арлекино, Арлекино…»
Чистяков поморщился.
– У тебя, Слава, молчание лучше получается.
– Точно, как мой директор парка, – удивился Солдатов. – Он меня и в эту чертову командировку втравил, чтоб я на собраниях не возникал, не мутил воду. Тузиков его фамилия, случаем, не родственники?
– Пассивно мы ждать не будем, – сказал Анисимов. – Ого, на завтрак какао?
– Шоколад – харч особый, – Анна Григорьевна раскрошила на тряпочке полплитки шоколада и ссыпала в кипяток. – Просто так, в натуре его есть не следует, от горячего какао больше сытости будет.
– Обжираловка! – фыркнул Солдатов.
– Завтрак королей, – поведал Зозуля. – Алексей Толстой в «Петре Первом» писал, что Карлу XII утром подавали в постель горячий шоколад.
