— Я думаю, на первое время и сапожным делом стоит заняться, мастеров своих будем растить и, опять же, кое-какой доход появится.
— О доходе не пекитесь. Он от нас будет идти. От народной власти. Прежние понятия пересмотреть надо. Продукция ваша потребителю бесплатно пойдет.
— Но ведь она оплаченного труда стоит. Я так смыслю. Вы ее у нас оптом покупать будете, а раздавать, кому надо, как и лечить или учить, бесплатно станете. Это мне жилец наш поручик Ерухимович, когда я с увольнительной домой заглядывал, растолковывал.
— Ерухимович? Он сейчас видный комиссар.
— Я его, как шило в мешке, приметил, да кожей прикрыл, чтоб не прокололся.
— Значит, договорились? По рукам ударим.
— Да они у меня забинтованы «для женской безопасности».
— Ничего. Я выше локтя пожму. Завтра поедем, помещение посмотрим. У меня автомобиль есть.
— А у нас на весь город только у заводчика Зенкова был. Времена меняются.
Один растрогать душу может,
Другой создаст протез из кожи.
Семья Званцевых переехала на казенную квартиру: две смежные комнаты каменного приземистого здания, разделенного невзрачной прихожей на два крыла, — направо жилое, налево мастерская.
Можно было только поражаться энергии Петра Григорьевича Званцева, сумевшего к тому дню, когда привезли пианино, наполнить цех необходимым оборудованием, а главное, мастеровыми, набранными с базара, из военкомами с только что возникшей биржи труда. Он заказал в каких-то частных мастерских, по недосмотру доставшихся кустарям, разъемные деревянные колодки для сапог, привез обещанную губздравом кожу и поручил новым рабочим шить обувь. Он засадил и обоих сыновей за верстак, снабдил выделанной желтой кожей. В мокром виде вырезку из нее натягивали на колодку, имевшую форму ноги, и пришивали с помощью шила и дратвы вырезанную коротким острым ножом толстую подошву. Первые сделанные ими самими сандалии вызвали у ребят гордость. Они работали над ними, как над произведениями искусства.
Пианино сгружали с подводы вдвоем: извозчик и уже достаточно сильный для этого дела Витя.
Шурик с папой, придерживая входную дверь невзрачного предбанника каменного дома, заботливо наблюдали за движением инструмента.
— И за такую тяжесть отдать невесомое кольцо с бриллиантом. Его на пальце и не чувствуешь, а оно надежнее любого банка. Ладно, мне носить его не на чем.
— Что в кольце проку? Я носила его, но переворачивала, чтобы бриллианта видно не было. А это — инструмент!
